История об офортах - Станис Фаб Страница 8

За 30 дней до судебного процесса

Майков был мошенником по призванию. Он даже не очень скрывал это. Все, кто профессионально работал на следствие и суд, отлично знали его как прохиндея, который имел особенность выходить чистым из любой переделки. В определенном смысле он стал достопримечательностью в этих кругах, образом нарицательным: всякий раз, когда очередное его дельце доходило до приговора, что-то в последний момент не срабатывало и Майков оказывался «вне срока». Правда, однажды он чуть было не загремел по-крупному после неудавшегося рейдерского захвата. На кону стояла мехбаза. Казалось бы, все продумали до мелочей: как по маслу с помощью милиции проникли на территорию, захватили сейф с печатями и уставными документами, объявили себя владельцами и уже были готовы продавать украденную собственность, но в итоге выстроенный домик рухнул: то ли замахнулись на слишком лакомый кусок, предназначенный другим, то ли реально восторжествовала справедливость. Их повязали на третий день захвата. У обвинения все срослось, а защита, исчерпав свои козыри, уперлась в стену, но и тогда Майков отделался условным сроком. А ведь шлейф этого маскарада был устлан инфарктами, сломанными карьерами, потерей всего, что люди заработали за годы теперь уже капиталистического труда.

Как этот тип выходил сухим из воды, оставалось загадкой даже для умудренных следаков, закаленных оперативников, судей, видавших всякое… ну что тут скажешь – талант!

Майков очень нравился себе, чего не скажешь об окружающих. Зная его историю, можно было бы вполне подумать, что образ жизни и род занятий совпадают с природой вещей. В том смысле, что все, что окружает человека, помогает ему соответствовать мыслям и делам. Не случайно же бытует мнение, что мысли рано или поздно материализуются.

Майков выглядел так: большая лысая голова, рост чуть выше среднего. Никаких пропорций фигура его не выдерживала – все было несуразным: руки болтались где-то у колен. Огромный размер ноги, квадратная грудная клетка делала его коренастым и при этом маленький носик, глубоко посаженные маленькие глазки, детские губы, словно сложившиеся в бантик. Так что если он начинал говорить, казалось, его обидели и он вот-вот заплачет.

А эти маленькие глазки желтовато-коричневого цвета буравили и, казалось, просвечивали насквозь из-под нависших густых бровей.

Говорил Майков скверно, без интонаций и без пауз. Словно встроенный в нем магнитофончик запускался и крутил уже готовую пленку с речью.

В зависимости от ситуации Майков представлялся историком, юристом, адвокатом, даже археологом. Но чаще выступал «представителем интересов». И каждое такое «представительство» знаменовало новое мошенническое дело.

Надо отдать должное его умению плести интриги, погружаться в конкретную историю, вникать в детали и, на первый взгляд, совершенно лишние подробности. Но все вместе и выработали ту особую майковскую тактику строить игру на нестыковках и пробелах, детальках, штришках.

На «офорты» он вышел случайно. Случилось это так.

После неудачного рейдерского захвата мехбазы оправились в ресторан расслабиться. Накануне суд щедро «раздал» всей компании по заслугам. Лично ему, Майкову, достался условный срок в три года. Подельники получили сроки меньше, но реальной тюрьмы. «Реалисты» уже отбывали приговор, а «условники», их было значительно больше, приходили в себя, обсуждая в деталях причины провала. «Гуляли» не от веселья, а от тоски и досады, что, казалось бы, продуманная до мелочей операция закончилась так скверно.

При всем том, что с законом он никогда особенно не дружил, ему все время приходилось «развиваться» – читать, учиться, посещать тренинги и семинары, ведь представлять чьи-то интересы посредством кулака и рэкета становилось немодным и далеко не безопасным.

И потому как-то особенно трогательно звучало из его уст в ходе судебного заседания «Ваша честь»! И, слава богу, что на этих судебных разбирательствах ни разу не побывали его подельники. Они бы точно все испортили, услышав проникновенно эпатажные речи Майкова, где главным лейтмотивом всегда оставалось: «Человек – это звучит гордо» или «Человека легко обидеть». В лучшем случае они сорвали бы ход заседания своим хохотом и подколками «праведного» Майкова. А в худшем заподозрили, что их подельник не в себе, что он «того»…

Хотя Майков чаще всего представлялся юристом, он и близко не имел отношения ни к одному юридическому факультету, коих расплодилось превеликое множество. Но он был образчиком самообразования. Знал назубок все кодексы, подзаконные акты и судебную практику так, что бывал неотразим, попадая в точку своими вопросами-ответами в ходе прений или допроса свидетелей. Единственное, чего не хватало ему в такие минуты, – публичного признания и восторга публики. Но где ж их взять, когда судебный процесс нередко шел месяцами…

…Итак Майков, что называется, залечивал раны в ресторане. Из тех двадцати пяти, кто участвовал в последнем рейдерском захвате, на свободе остались пятеро. Вот за всех они и пили горькую, вспоминая каждого…

За соседним столиком, судя по всему, веселья тоже не хватало. Мужская компания пила без куража, анекдотов, веселых историй и занимательных воспоминаний. Наконец обе компании дошли до черты, за которой начинался поиск виноватых…

Майков сидел к соседней компании спиной. Банальщина, которую он слышал, его не раздражала. Какое ему дело до их дурацких тостов. По обрывкам фраз он догадался: гуляют художники. Время от времени слышались рассуждения об импрессионистах, пост-модернистах, поп-арте, музыке Курехина и великом искусстве Левитана. Кляли Союз художников и полный беспредел с мастерскими здешних живописцев, который устроили чиновники, ничего не смыслящие в высоком искусстве.

– Эти знатоки из районной управы решили повысить плату за мастерскую моего отца! Народный художник, мэтр! Что им графика, они разве понимают прелесть офорта.

– Да они же бесплатно там всю жизнь обитали, Федяй, кончай свист, слезу вышиб. Была бы у меня такая мастерская, я бы и за деньги снимал. Разве это оплата – гроши.

– Да, гроши, а как еще, коли искусство для народа! Искусство задаром! Я вчера книгу у Светки в библиотеке приметил – «История Лесовска». Полистал, пока Светку ждал. Смотрю, о, ничего себе – отцовские работы. Брякнул ему, поздравляю, денег не даешь, жмотишься, а картинки печатаешь в подарочных книгах. А он говорит, что это бесплатно. Так сказать, из любви к искусству. Мол, разрешил соседу-художнику при оформлении использовать. Какая-никакая реклама.

Гуманист! Сыну пожрать не на что, а этот направо-налево раздает все бесплатно. Ну и как ему после этого за мастерскую платить?!

Майков сразу и не сообразил, что вперед торкнуло в голове: о «бесплатно» или «без договора». Высший пилотаж в любом деле, когда обычные, казалось бы, слова моментально порождают целую цепочку фантазий или реальностей. Вот и Майков, услышав только обрывки фраз, машинально подумал, дело можно раскрутить в обратную сторону. Заставить издателей заплатить – создать конфликт на голом месте.