Город на Стиксе - Наталья Земскова Страница 8
Город на Стиксе - Наталья Земскова читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
— Вот, — рассмеялась она почти искренне, — велят задавать вам вопросы.
— Кто?
— Наш вице-губернатор в ипостаси своего пресс-секретаря.
— А вам не хочется?
— Не то чтобы не хочется, а я не вижу смысла. Вчера я много разговаривала с вашими помощницами («Наглые хищные девки!») и все, что было нужно, узнала. У вас толковый пресс-релиз, и мне… мне жалко ваше время. К тому же на банкете интервью непродуктивно, вы согласны?
После истории с Эдиком она дала себе слово не иметь дела с блестящими мужчинами. С личностно состоятельными — да, но только не с блестящими. И, как водится, жизнь ей предлагала обратное. И сейчас одна часть Жанны Фроловой била тревогу, приказывая ей спасаться бегством, а другая — тянулась к общению. В какой-то момент они даже повздорили, но победила вторая.
— Хорошо, — улыбнулся Проскурин короткой улыбкой. — Тогда я вам стану задавать вопросы, окей? Вы первый раз на выставке?
— Да, первый, — пытаясь быть раскованной, ответила Жанна.
— И как?
— Ужасно. Гипервпечатления. Освоила лишь маленький кусочек.
Он кивнул и опять улыбнулся:
— Я здесь два месяца, но всего не видел тоже. А жаль — есть просто чудо павильоны: китайская беседка, например.
— Нет, не дошла. Да и Ганновер для меня — фантом. Я первый раз в Германии.
— Ну, это поправимо. Если хотите, то где-то через час, когда я здесь не буду нужен, я мог бы что-то показать.
— Хочу, конечно, — удивилась Жанна, пытаясь сообразить, какое именно свидание ей предлагают — деловое или все же не очень, но пока соображала, Проскурин извинился и отошел к китайцам. Затем еще к какой-то группе, и еще. Жанну окружили японцы, и она с радостью вспомнила свой университетский английский. Говорить с ними было, конечно же, не о чем, но в японском мега-павильоне была представлена вся электроника будущего — из уважения к электронике пришлось говорить.
Потом она очутилась еще в какой-то компании, где вдоволь наслушалась комплиментов, общалась с американцами и бельгийцами и все время краем глаза наблюдала Проскурина, который был здесь, кажется, знаком со всеми и, в отличие от Жанны, совершенно не напрягался. В конце концов, расслабилась и она, разрешив себе не думать ни о чем и просто радоваться жизни хотя бы в этот вечер.
«Просто радоваться» оказалось непросто — среди крупных промышленников, политиков и банкиров на этом балу жизни экономический обозреватель областной газеты, пребывающая в критическом возрасте, безуспешно пыталась отделаться от образа Золушки, которая твердо знает, что карета превратится в тыкву, а кучер — в крысу. Это ноющее чувство она испытывала всегда на подобных мероприятиях и сердилась на себя, что испытывала. Хоть десять шлейфов и корона с бриллиантами, но если ощущать себя обслугой, ничего не выйдет. Вот ведь работает в газете восемь лет, а так и не обзавелась защитным панцирем…
— Идемте? — отыскал ее Проскурин.
— А как они без вас? — засомневалась Жанна.
«Они» ее сейчас заботили меньше всего, но поспешность, с которой она согласилась на предложение едва знакомого человека покинуть банкет, вдруг бросилась ей в глаза и подпортила радость.
— А через час здесь все свернется, не переживайте. Немцы — ранние пташки, практически везде рабочий день стартует в семь ноль-ноль, так что за полночь здесь не гуляют.
— Это что, вставать в шесть утра? Никогда бы не смогла жить в Германии!
— Привыкаешь. Я тоже сова.
Часы показывали всего лишь восемь, и Жанна поразилась тому, как резко опустели дорожки ЭКСПО и захлопнулись все павильоны. Пока они усаживались в яркокрасный «Фольксваген» и медленно выбирались на шоссе, наступили сумерки.
— Не самое лучшее для экскурсии время, — рассмеялся Проскурин. — Но вечерний город даже интереснее.
Это было отчасти правдой. Ганновер, который не слишком блистал архитектурой, немного выигрышнее смотрелся в темноте, задрапированный подсветкой и тенями. Но Проскурин в этих тенях и подсветке был уже совершенно Киану Ривз, и Жанне приходилось прилагать серьезные усилия, чтобы смотреть в другую сторону и задавать уместные вопросы.
Крошечное пустое кафе, куда они завернули, показалось ей настолько ремарковским, что все деловые замечания вдруг стали неуместны, и она сказала:
— Мне кажется, вы здесь скучаете.
— Не люблю представительских дел и длительных командировок, когда ты надолго превращаешься в функцию.
Но радуюсь тому, что в свое время не уехал из страны, хотя планировал.
— В Европу?
— Да, в Европу. Нам все-таки здесь сложно. И чем дольше, тем больше нуждаешься в оставленном контексте.
— Мне кажется, я бы не нуждалась.
— Попробуйте — и убедитесь.
— Я бы ездила, ездила, ездила…
— А я еще в детстве наездился. Отец был дипломатом — мы долго жили в Дании, в Австралии. Ну, мама-то, понятно, не работала, и мы частенько колесили по стране.
— Ух ты, как здорово!
В Жанкиных глазах вспыхнули огоньки и тотчас погасли: два мира — два детства. Ей опять указали на карету-тыкву, и она зачем-то потрогала платье, словно убеждаясь в его реальности.
Заметив ее настроение, Проскурин сменил тему и спросил про газету.
— Газета как газета, — улыбнулась Жанна своей фирменной улыбкой, твердо решив быть загадочной, как сфинкс, и не вываливать на собеседника тонны информации, что, по ее наблюдениям, являлось главной чертой провинциалов. — Большая, ежедневная и ненасытная.
— А это значит, нужно ездить?
— По-разному. Зато есть ощущение жизни, движения. А может быть, иллюзия движения.
— Иллюзии — самое ценное. Если их нет, то конец.
Он отвернулся к окну, выходящему на небольшую круглую площадь, и на несколько мгновений совершенно отключился от разговора, вглядываясь во что-то свое: исчезли и любезность, и улыбка, и Жанна даже испугалась этого ухода.
— Отчего вы не пьете вина? Это я за рулем, а вы — пейте, — вернулся он так же внезапно и вдруг оживился, начал что-то рассказывать.
Какие-то выставочные байки, истории и анекдоты, подслушанные диалоги и картинки из немецкой действительности втянули ее на орбиту чужой, инопланетной жизни и заставили забыть о своей. «Точно солдат в увольнении», — подумала она о Проскурине и о себе, и это было почти правдой. Он общался с ней так, как мог бы общаться со старым московским приятелем-однокашником, и она не знала, радоваться этому или нет. Он даже не смотрел в ее лицо подолгу, не говоря уже о других признаках явной мужской заинтересованности. Да и какая разница? И так понятно, что не свободен.
— …Да, кстати, немцы жутко заинтересовались вашей спелеокамерой — она уже сейчас хит выставки. Приедем к вам зимой за целой партией — покажете мне город?
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии