Притяжение противоположностей - Нора Робертс Страница 8

Вот и теперь, забыв обо всем на свете и, конечно, о своем решении никогда больше не попадать в его сети, она отдавалась поцелую, таяла, растворялась в нем. Она так давно этого жаждала.

Ее руки, вместо того чтобы оттолкнуть, уже обхватили его спину, пальцы с силой впились в кожу, она прижалась к нему, понимая, что он единственный мужчина, который может полностью снять напряжение и томление, насытить ту страсть, которая таилась под ее внешне холодным обликом неприступной красавицы. Он единственный смог проникнуть сквозь эту оболочку видимой строгости, вызвать в Эшер мгновенно вспыхивающее желание. Только с ним происходило полное слияние ее души и тела, возникала та чудесная близость, которую помнило все ее существо, помнило восторг и радость от этого слияния, и, не отдавая себе отчета, она сама не уступала ему в страстности долгожданного поцелуя. Ничего больше не существовало на свете. О, быть снова любимой, любимой так, как можно только мечтать, наконец заполнить пустоту, которую она чувствовала все эти годы без него. Отдавать и брать, снова познать чистый восторг взаимного обладания. Воспоминания о безумных днях и ночах, когда они любили друг друга, обострили ее чувства, и она уже стонала в его объятиях, сама искала прошлого наслаждения, которое так хорошо помнило ее тело.

Его целью с самого начала было наказать ее этим поцелуем, но он забыл о мести. Горячая страсть, которую он пробуждал в этой внешне сдержанной и холодной женщине, настолько возбуждала, что он уже и не помнил о причине, заставившей его поджидать ее и быть таким настойчивым, добиваясь поцелуя. Она была ему нужна, он все еще желал ее, так же сильно и отчаянно, как раньше. Ему было трудно сдерживаться в силу своего взрывного темперамента, она доводила его до безумия, и если бы они были сейчас одни, то он немедленно овладел бы ею. И будь что будет, потому что последствия такого поступка могли быть самыми неожиданными. Он сразу почти потерял голову. Она была так податлива и так нежна, она хотела его так же пылко, как и он ее. То, о чем он так долго мечтал, сбылось. Он получил ответы на свои вопросы, не надо больше сомневаться и пытать ее.

Он оторвался от нее, отстранился немного и внимательно заглянул ей в лицо. В ее глазах читалось колебание, она боролась, выбирая между благоразумием и страстью. Но кто может оставаться в такие моменты равнодушным, пытаться остановить кипящую лаву вулкана, опасную разрушительную силу урагана?

Огромными настороженными глазами, тяжело дыша, она смотрела на него, и в ее взгляде был вопрос, который он так хорошо помнил. Да, он помнил все: длинные ночи, которые он проводил в ее постели. Торопливые послеобеденные часы вместе. Или ленивые утра. Она именно так смотрела на него перед тем, как они занимались любовью.

И в ответ в нем вспыхивало и разливалось по телу горячее ответное желание. Ему было так трудно сейчас устоять перед ним. Но он отступил подальше, так что теперь они не касались друг друга.

— Что-то изменилось, — сказал он, — а что-то осталось прежним, — повернулся и пошел прочь.

Стараясь привести в порядок дыхание, она готовилась к первой подаче. Ее нервы были напряжены, но не потому, что на нее сейчас были устремлены тысячи глаз. Она чувствовала на себе взгляд только одной пары — темно-серые, внимательные, они неотрывно следили за ней, и она ощущала их влияние на расстоянии семидесяти восьми футов.

Стейси Кингстон, двадцатилетняя новая звездочка на небосклоне мирового тенниса, появившаяся там два года назад, имела все необходимое для этой профессии: талант, энергию, силу, драйв — все это сочеталось с волей побеждать. Эшер прекрасно понимала опасность поражения при первой же встрече с такой соперницей. Она готовилась подавать. На грунте она чувствовала себя достаточно уверенно.

Она знала, как важно усмирить волнение, заглушить сомнения, поэтому продолжала готовиться, делая глубокие вдох-выдох, сжимая в руке маленький белый мячик. Мелькнула мысль об испытании огнем. Если она выиграет именно здесь, где ни разу не выигрывала, выиграет после трех лет, в течение которых она не участвовала в соревнованиях, она пройдет это испытание. Рим, кажется, всегда будет поворотной точкой в ее судьбе.

Сделав над собой усилие, Эшер отключила мысли о прошлом и будущем и сосредоточилась на подаче. Подбросив мяч, замахнулась, и от силы, вложенной в удар, у нее вырвался шумный свистящий выдох.

Кингстон играла в наступательный, агрессивный теннис. Несмотря на молодость, она была уже опытным и продумывающим до мелочей слабости противника игроком. Конечно, она знала о своем преимуществе, играя на грунте, и собиралась это использовать в полной мере. Поэтому с самого начала заставила соперницу метаться по площадке. Эшер чувствовала, что не успевает к мячу, грунт гасил ее скорость, и это ее выбивало из равновесия, раздражало, она начинала терять преимущество первой подачи. А соперница старалась ее подавить, заставляя то перемещаться к задней линии, то бежать к сетке. Понимание, что непростительно проигрывает Кингстон на своей подаче, действовало угнетающе. Но Эшер продолжала судорожно метаться, потому что мяч не давался ей — он или перелетал через голову, и она не успевала взять его, или, наоборот, лениво перекатывался и падал прямо у сетки, когда она ждала его у задней линии. Терзаемая собственными демонами, она совершила двойную ошибку при подаче. Кингстон выиграла первый гейм на подаче Эшер, позволив сопернице взять только одно очко.

Толпа шумела, солнце лило свои раскаленные лучи. За живой изгородью Эшер могла слышать крики детей, игравших неподалеку, там звенел детский смех. Ей хотелось отбросить ракетку и убежать с корта. Это была ошибка, ужасная ошибка, стучало в голове. Зачем она вернулась? Зачем ввергла себя в такое испытание? Чтобы пройти через боль и унижение?

Но никто не заподозрил бы ее сейчас в слабости, не мог заметить разочарование — красивое лицо Эшер оставалось бесстрастным, зрители не могли и предположить, что творилось в ее душе. Разлад с собой, неуверенность и страх. Сжимая ракетку, она пыталась побороть слабость. Она играла плохо и позволила Кингстон навязать ей свою игру. Понадобилось всего шесть минут после собственной первой подачи, чтобы проиграть первый гейм. Ее кожа оставалась сухой, она даже не успела вспотеть. Не давала покоя мысль: «Я не для того вернулась в профессиональный спорт, чтобы проиграть, сдаться после первого гейма, и не за тем, чтобы терпеть такое унижение!» Трибуны были переполнены. Зрители ждали продолжения. Она была одна против всех.

Отряхнув короткую теннисную юбочку, Эшер заняла позицию у задней линии, наклонившись вперед, покачиваясь на длинных ногах в ожидании подачи. Гнев на себя, спортивная злость возвращались к ней. И она поборола страх. Холодная голова всегда была ее оружием, которое она не использовала в первом гейме. Но во втором произошел перелом, и она была настроена решительно. Этот гейм она проведет навязав свою игру сопернице. Она будет диктовать правила.

Эшер вернула подачу коротким посылом, мяч упал у самой сетки, застав Кингстон врасплох, она не успела добежать, чтобы принять его. Зрители разразились одобрительными, подбадривающими возгласами. Мальчик, внимательно наблюдавший за игрой, пробежал по корту, чтобы подобрать мяч, который остался лежать на земле.