Камасутра от Шивы - Наталья Солнцева Страница 8

— Осень будет теплая и сухая, — возразила Глория.

Она напряженно глядела перед собой. Знакомая улица почти не изменилась. Через штакетник свешивались ветки старых яблонь. У заборов все так же пощипывали травку козы, бродили куры.

— Вот она, нефедовская дача, — объявил Лавров, притормаживая. — Стоит, как стояла. Траву во дворе кто-то выкосил. Значит, не пустует дом. Интересно, продали его Нефедовы или сами хозяйничают?

История этого деревянного дома, этого места пронеслась в сознании Глории. Когда-то домишко, который тут стоял, приобрел путешественник Андрей Карякин, развешал по стенам африканских идолов, а вскоре нашли его на полу в горнице с перерезанным горлом. Следующий хозяин сгорел вместе с жилищем от удара молнии. Долго тут был пустырь, пока дом снова не отстроили. Сюда любил приезжать Павел Нефедов со своим другом Толиком.

— Пашка был моим первым мужчиной, — сказала Глория. — А замуж я вышла за Толика. Теперь оба мертвы. Павел утонул, Толик разбился.

— Ты не виновата в их смерти.

— Виновата, не виновата… не в этом дело. Толик видел, как Пашка тонет, и не помог ему. По сути, он его убил. Я жила с убийцей! Дышала с ним одним воздухом, ложилась в одну постель… и ничего не заподозрила. Ничего!

— У тебя сегодня день покаяния?

— Может быть…

— Твой муж не убивал своего друга. Павел пошел на рыбалку, провалился под лед…

— А Толик мог его спасти! Но не спас.

— Ты этого не знала.

— Я должна была почувствовать!

Лавров помог ей выйти из машины. Она надела очки и панаму. Платье из розового муслина, бусы на шее, босоножки на низком ходу делали ее похожей на дачницу. Солнце палило. Возле козы, привязанной к колышку, стояло ведерко с водой. В воздухе попахивало навозом.

— Все прошло, Глория. Никого и ничего не вернешь. Зачем ты сюда приехала? Чтобы растравлять себе душу?

— Я хочу понять…

— Что? Почему ты вышла за Анатолия?

— Конечно же, нет. Просто меня потянуло к этому дому… первый раз после того, как я чуть не рассталась тут с жизнью…

— Я помню, — кивнул Роман. — У дома дурная слава. Впрочем, таких домов немало. Больше, чем кажется.

Глория молча подошла к калитке и заглянула во двор. Дом был все тот же — крыльцо, веранда, печная труба, давно не мытые окна, те же щели в них толщиной в палец. Новый хозяин не слишком заботился о своем приобретении, но время от времени наведывался сюда. Вон, куча навоза у сарая подсыхает.

— Дом продали.

— Кому? — спросил Лавров.

— Пока не могу сказать. Вижу только, что он не принадлежит Нефедовым. Они давно не бывали здесь.

— Когда-то ты сама хотела купить эту дачу.

— Это был предлог, чтобы побродить по комнатам, ощутить дух этого жилища…

Сыщику было жарко. Хоть бы ветерок подул, а то будто в парилке. Вонища, мухи. Долго им тут торчать, или Глория утолит любопытство и даст команду возвращаться в Черный Лог?

— Наберись терпения, — недовольно бросила она. — Ты мне мешаешь.

— Каким образом?

— Не торопи меня…

Лавров встал под дерево и вытер платком мокрый лоб. Лучше бы он вместо джинсов и футболки надел майку и шорты.

— Хочешь попасть внутрь? — предложил он. — Отмычки у меня с собой.

Глория медленно покачала головой, не отрывая взгляда от окон. Какая еще тайна может скрываться за ними?

— Отсюда все началось…

— Что ты имеешь в виду? Нельзя ли поконкретнее?

— Нельзя.

— Чего-то подобного я ожидал! — нахмурился сыщик.

— В деревне живет старая знахарка, — примирительно улыбнулась Глория. — Давай-ка навестим ее.

— Митрофаниха, что ли? Она до сих пор жива?

Лавров сообразил, для кого они накупили гостинцев: печенья, конфет, халвы. Старики что малые дети, обожают сладости.

Глория показала ему дорогу к дому, где жила знахарка с дочерью, обе в преклонных годах.

— Митрофанихе поди уж за девяносто перевалило, — заметила она.

К забору подошла совершенно седая женщина, в которой Роман с трудом узнал знахарку.

— Здравствуйте, Авдотья Митрофановна. Как поживаете?

— Чай, мы уже встречались? — прошамкала та беззубым ртом. — Вы из дачников будете? За травами пришли?

— Мы по другому вопросу.

Знахарка склонила голову набок и пропустила их во двор. Ее ситцевое платье выгорело на солнце, волосы собраны в жидкий пучок, спина согнута. На ногах — растоптанные тапочки.

— Помните дачу Нефедовых? — спросила Глория.

Старушка присела на табурет, сложила руки на коленях и, щурясь, посмотрела на гостей снизу вверх.

— А-а! Как не помнить? Я чуть не померла из-за энтой дачи…

Она буравила приезжих глазами, пока не вспомнила:

— Да вы, кажись, навещали меня в больнице-то! Когда я с ушибом лежала!

Лавров позавидовал ее памяти. Склерозом бабка явно не страдает. Мозги у нее варят, дай бог каждому в ее возрасте.

— И на старуху бывает проруха: любопытство подвело, — продолжала знахарка. — Мимо шла и не удержалась, бес попутал! Он-то мне и дал по затылку, чтоб в другой раз неповадно было.

Она будто заново пережила, как несколько лет назад шла ночью за «лунными» травами и заглянула в окно нефедовского дома. А там — оборотень, весь в блестящей чешуе! Зыркнул на нее жутко, и упала она замертво. Спасибо добрым людям, не оставили помирать, отвезли в район к доктору.

Лавров сдерживал смех, представляя ту картину. Голый человек, обмазавшись блестками, вероятно, сам испугался прилипшего к стеклу лица Митрофанихи. А другой любопытный ударил бабку по голове, чтобы не спугнула «оборотня». Он сам хотел узреть каббалистический обряд вызова царицы Савской [3].

— Чего скалишься, милай? — обиделась старушка. — Думаешь, я из ума выжила?

Глория сердито толкнула его в бок, и он поспешно извинился.

— Авдотья Митрофановна, неужели тот чертов дом удалось продать?

— Нашелся храбрец, не побоялся злого духа, который там обитает. Его все соседи отговаривали, а он уперся — куплю да куплю. Всю жизнь-де мечтал пожить в доме с привидением. Вольному воля!

— А что он за человек? — допытывалась Глория. — Кто таков?

— Я у него документ не спрашивала. На вид молодой, культурный. Назвался ученым. Мол, будет изучать фена… фе…

— Феномен, — подсказал сыщик.