Расплата - Лайза Джексон Страница 8

Бенц ничего не ответил.

– О, дайте мне шанс. Спросите у меня, кто мог это сделать? Ну, давайте же!

– Госпожа Бенчет...

– Не надо относиться ко мне снисходительно, хорошо? И называйте меня Оливия. Давайте проясним ситуацию. Я понимаю, что мой рассказ кажется чудовищным, и, поверьте мне, это так и было, но я была свидетельницей убийства. Будто я сама находилась в той крошечной ванной.

– Ванной? – снова вмешался Монтойя.

– Именно там все и произошло. Священник, человек, обязанный посвятить свою жизнь служению богу, убил женщину, которую сам приковал к раковине.

Монтойя изогнул бровь.

– Значит, госпожа Бенчет... Оливия... вы сможете опознать убийцу?

– Нет. – Она покачала головой и прикусила губу. – Он был в маске, такой, как у лыжников. Она полностью скрывала ему голову.

– Значит, теперь у нас священник в маске, – повторил Бенц.

– Да! – Ее глаза сердито сверкнули.

– И это убийство, которое вы наблюдали, хотя вас там не было, произошло в ванной?

– Я сказала вам, что женщина была прикована к раковине и... – Она вздрогнула. – Господи, это было ужасно. Пламя проникало внутрь через вентиляцию, а ему, казалось, не было до этого никакого дела; такое впечатление, что он рассчитывал на этот пожар, но этого было недостаточно.

– Недостаточно? – спросил Бенц, с ужасом ожидая продолжения.

– Нет. У него был меч, – прошептала она, заметно дрожа и зажмуриваясь, словно пытаясь отгородиться от этого воспоминания. – Он нанес три удара по ее склоненной голове.

– Господи! – пробормотал Монтойя.

На глаза Оливии Бенчет навернулись слезы, и она несколько раз моргнула. Либо она была чертовски хорошей актрисой, либо действительно верила в свои собственные заблуждения.

– Это... это было ужасно. Ужасно.

Бенц бросил взгляд на Монтойю, протягивая Оливии упаковку платков. Она вытащила несколько штук и со смущенным видом вытерла глаза.

– Извините.

– Не беспокойтесь, все в порядке, – ответил Бенц. Он точно не знал, что происходит, но так или иначе Оливия Бенчет, несомненно, была на грани нервного срыва. Он решил действовать в соответствии с правилами и официально зафиксировать ее показания. На всякий случай. Ненормальная или нет, но она была напугана до смерти. – Давайте начнем сначала. Если с вами все в порядке, я запишу ваши показания на пленку.

– Пожалуйста... прекрасно... как угодно. – Она махнула пальцами, словно ей было все равно, что он делает, затем глотнула кофе. Бенц же тем временем нашел свой магнитофон, вставил в него чистую кассету и нажал кнопку записи.

– Двадцать второе ноября, беседа с Оливией Бенчет. Со свидетельницей находятся детективы Рик Бенц и Рубен Монтойя. – Повернув микрофон так, чтобы ей было легко говорить в него, он произнес: – А теперь, мисс Бенчет, назовите свое имя по буквам и сообщите ваш адрес...

Пока крутилась пленка, а он делал пометки, Оливия держала в руках стаканчик кофе и говорила мягким и более спокойным голосом. Она рассказала, что живет за пределами города на реке, сообщила ему свой адрес и номер телефона, а также название магазина, в котором работает, «Третий глаз», – неподалеку от Джексон-сквер [4]. В Луизиану она переехала несколько месяцев назад, чтобы позаботиться о больной бабушке, а до этого жила в Тусоне.

Отвечая на вопросы Бенца, она повторила большую часть того, что уже рассказала. Детектив делал небрежные пометки, слушая, как она объясняет свое «видение», посетившее ее лишь несколько часов назад, ее уверения в том, что она «видела» священника, приковавшего цепью обнаженную женщину к раковине в дымной комнате, и что женщина не раз просила пощады.

Голос Оливии перешел в тихий шепот, почти в бормотание, словно она пребывала в трансе и отрешилась от маленького кабинета Бенца с кучами папок, переполненной мусорной корзиной и погибающим бостонским папоротником, который застилал пол засохшими листьями.

– ...убедившись, что по радио передают нужную ему музыку, какой-то гимн, он взял меч, – сказала она, снова повторив, что он нанес три удара. – Я почувствовала, что он спешит, вероятно, из-за пожара или боязни быть пойманным, но, закончив свое дело, он залез в карман, вытащил что-то вроде ожерелья и повесил его на головку душа. Радио играло какую-то странную музыку, а дым был таким густым, что я почти ничего не видела, но мне кажется, он снял с себя облачение и оставил его там.

– Получается, он был голым? – вмешался Монтойя. Он стоял, прислонившись к дверной коробке, сложив на груди руки и совершенно забыв, что в одной из них стакан кофе. – Может, вы заметили что-нибудь особенное, например татуировки, родинки, родимые пятна.

– Он не был голым. На нем было что-то вроде костюма для подводного плавания или плотно облегающего костюма велосипедистов. Одежда была совершенно черной.

– И лыжная маска закрывала всю его голову.

– А перчатки? – спросил Монтойя.

– Да. – На ее лице дрогнул мускул, и она посмотрела в открытое окно. – Мне кажется... у меня такое странное ощущение... что он каким-то образом знал или чувствовал, что я наблюдаю за ним.