Лунатик исчезает в полночь - Дарья Донцова Страница 8

— Это не заразно? — обеспокоенно спросила Берта Борисовна, когда Светлану положили на носилки.

— Думаю, нет, — устало ответила врач, женщина лет пятидесяти, заполняя какие-то бумаги. — Назовите паспортные данные больной.

— Я всегда делаю ксерокопию документа постояльца, сейчас принесу, — пообещала Берта Борисовна и выплыла в коридор.

— У Кузнецовой проблема с наркотиками? — обратилась ко мне доктор. — Какие хронические болезни у нее в анамнезе?

— Мы со Светланой просто живем в соседних комнатах, я ничего о ней не знаю, — вздохнула я. — Но она не выглядела ни героинщицей, ни ослабленной. И на ее руках нет следов от уколов.

— Есть разные препараты, — нахмурилась врач, — необязательно делать инъекции.

— Что с ней? — спросила я.

— Пока не знаю, в больнице разберутся, — оптимистично пообещала докторша. — Мне нужен номер вашего телефона, укажу его в качестве контактного.

Я продиктовала цифры. И в ту же секунду мой сотовый ожил, в трубке раздался приятный женский голос:

— Здравствуйте. Вы Степанида Козлова?

— Да, — подтвердила я.

— Вас беспокоит Лена Глаголева. Вы можете сегодня приехать? Но лучше в первой половине дня, до часа. Очень вас прошу, у меня билет на поезд.

— Простите, не понимаю, о чем речь, — растерялась я. — Кто вы?

— Лена Глаголева, — повторила женщина, — портниха. Вы просили ушить красно-бело-синее платье с мини-юбкой и коротким рукавом. Я обещала выполнить работу к субботе, но сделала раньше. Окажите любезность, заберите вещь. У меня мама заболела, я вынуждена спешно к ней лететь, мне нужны деньги.

— А-а-а! — протянула я. — Хорошо, скоро примчусь.

— Огромное спасибо за понимание… кха-кха… — закашляла швея, — жду. На всякий случай повторю свой адрес: Николаевская улица, семь, корпус четыре, квартира двести сорок девять. Кха, кха, кха… ик… кха, кха…

Голос собеседницы пропал, я сунула трубку в карман.

— Не дадите воды попить? — попросила врач.

— Конечно, — кивнула я, — пойдемте на кухню. Может, бутерброд хотите или кофе? Честно предупреждаю: еда у нас противная, напиток гаже некуда. А куда повезут Свету?

— Спасибо, ничего не надо, — улыбнулась доктор, — просто пить хочется. Больную доставят в клинику имени Круглова. Она муниципальная, но в ней хорошие условия.

* * *

Добравшись до дома, где жила швея, я нажала на кнопку домофона.

— Кто там? — спросил сквозь треск и шипение плохо слышный женский голос. — Кха… кха… ик… ик…

— Степанида за платьем с мини-юбкой, — представилась я.

Замок лязгнул, я шмыгнула в подъезд, поднялась на десятый этаж и позвонила в дверь, обитую поцарапанной пластиковой панелью, имитирующей натуральный дуб.

— Вы к кому? Кха… кха… — прохрипело из динамика.

— К Лене Глаголевой, за платьем, — терпеливо повторила я.

Дверь приоткрылась, я шагнула в темную прихожую и замерла. Хозяйка быстро заперла створку и зажгла верхний свет. Передо мной в узкой прихожей, где на вбитых в стену простых крючках, несмотря на очень теплый сентябрь, висела грязная зимняя куртка, а под ней на полу валялась обувь для того же сезона, стоял невысокий, сутулый, животастый и лысый дядечка лет шестидесяти. Одет он был в мятые брюки и растянутый пуловер, на носу у него сидели очки в давно не модной оправе.

— Ты опять вынырнул из небытия… — сказала я. — Поменяй преобразователь голоса, он испортился — постоянно кашляет и чихает. Как к тебе теперь обращаться?

— Андрей Сергеевич Попов, шофер-дальнобойщик, — отрапортовал пенсионер.

— Журналист Филипп Корсаков [6]нравился мне больше, — вздохнула я. — Он был симпатичный, стройный, носил модную одежду, красиво стригся и не выглядел потрепанным.

Корсаков похлопал себя по животу.

— Андрюша хороший. Да и с лица воду не пить. Главное — душа, а она у водителя добрая. Конечно, Попов не мачо, зато умеет жарить картошку, запекать курицу, печет пирожки с капустой. Пошли, угощу чаем.

— На все руки мастер, — улыбнулась я, входя в крошечную кухню. — А почему у домовитого мужика такая грязь?

— Он живет один, — пригорюнился дядечка, — ни жены, ни дочери, сам полы мыть не умеет. Вот заварочка у него хорошая, английская.

Я молча смотрела на хозяина квартиры. Значит, сейчас его зовут Андрей… Тяжело, наверное, с накладным пузом. И как Филипп ухитрился стать ниже ростом? Возможно, специально сутулится, да и брюшко зрительно убавляет сантиметры. С другой стороны, до сих пор я общалась с Корсаковым, когда он прикидывался корреспондентом. Вполне вероятно, что Филипп носил обувь со скрытой платформой и внутренним каблуком. Кстати, а вдруг он на самом деле шестидесятилетний старик с лысой макушкой? Нет-нет, приделать здоровенный «комок нервов» легко, а вот стать с помощью грима, одежды и прочих ухищрений стройным никак не получится.

Увы, я ничего не знаю о Филиппе. Да-да, понимаю, что родители назвали его иначе и он не Корсаков. Но я познакомилась с журналистом, который откликался на эти имя-фамилию, и с тех пор он стал для меня Филом. Во всяком случае мысленно я обращаюсь к нему только так.

Странно, конечно, испытывать теплые чувства к человеку, не имея о нем правдивой информации. Какое у него настоящее имя? Сколько ему в действительности лет? Где он на самом деле живет? Ничего не знаю. А вот чем Филипп занимается, знаю — его нанимают для решения разных проблем. Фил не применяет оружие, его задача находить бескровные пути устранения неприятностей. Корсаков прекрасный актер и имеет в своем распоряжении арсенал разных технических штучек. Кажется, он работает в команде, но никогда не упоминал ни о каких коллегах. Мне остается лишь надеяться, что Корсаков относится ко мне по-особенному, ведь он прислал такое хорошее письмо. Жаль только, что его текст растворился у меня на глазах… [7]