Оперативный псевдоним - Данил Корецкий Страница 8

– Значит, лохов учат, Григорий Михайлович? – И голос у него был другим.

– Что? – не понял Мелешин.

– Спасибо за обед и выпивку. – Холодная опасная ярость клокотала у самого горла. – Вычтите сто тысяч из моих денег. А остальное – на стол!

– Что? – Выпуклые глаза выкатились из орбит настолько, что казалось, они сейчас выскочат на пол и растекутся мутными склизкими кляксами.

– Деньги на стол! – тем же тоном повторил Лапин.

– Черт бы тебя побрал, неблагодарная скотина! – Радушный хозяин и доброжелательный товарищ исчез. За столом сидел разгневанный вельможа, которому жалкий холоп хамством отплачивает за самое доброе отношение. – Ты что, человеческого языка не понимаешь? Я же тебе объяснил: денег нет!

Позвони в фирму, может, они что-нибудь подбросят. А сейчас проваливай отсюда, рэкетир хуев!

Мелешин резко вскочил и гневно показал на дверь.

– Топай на Алексеевскую, там люди заждались! Еще раз услышу такие...

Возмущенный крик оборвался. Одним движением Лапин скользнул за спину несостоявшемуся партнеру и набросил на шею КЭО-3.

Надо сказать, что задушить противника таким образом достаточно трудно. Имеются в виду не столько моральные проблемы, которые всегда встают перед человеком, не привыкшим убивать, сколько техническая сторона дела.

Попросту накинув веревку, ничего не добьешься, потому что если тянуть концы назад, то только опрокинешь несостоявшуюся жертву на землю и дашь ей возможность перейти в контратаку. А затянуть концы наперекрест не удастся, ибо придется правую руку вытягивать влево, а левую – вправо, так большого усилия не разовьешь, да и амплитуда движений оказывается очень ограниченной. Но Лапин сделал все как положено: перекрутил серебристую удавку, и теперь каждая рука тянула в свою сторону, создавая необходимое натяжение. Мелешин захрипел, обмяк и повалился обратно на стул. Петля ослабла.

Придушенный начальник со всхлипами втягивал живительный воздух.

– Один раз... Всего один раз... Может, два... В подсобке... Она сама дала... Давно... Еще до тебя... – прерывисто бормотал он и сильно вздрагивал всем телом.

– Давай деньги! – Лапин чуть подтянул КЭО-3.

– Бери... Все бери... – Мелешин сунул руку за борт пиджака и бросил на стол пухлый кожаный бумажник. – Здесь три «лимона»... И двести долларов... Больше нет... Завтра отдам...

Отрезок кабеля шлепнулся на подоконник. Лапин открыл бумажник и пересчитал деньги. Все верно. Михалыч хорошо знал свою наличность.

Мелешин тяжело дышал, крутил головой и яростно массировал шею. Вид у него был совершенно очумелый.

– Ты что, Лапин? С ума сошел? Разве так можно? – жалобно проговорил он. – У меня же сердце больное, я запросто мог сдохнуть...

Действительно... Дыра в черной корке затянулась. Лапину стало стыдно.

– Извини, Михалыч... Черт его знает, что на меня накатило. Я же контуженый – видно, перемкнуло что-то в башке...

– Так ты и убить можешь в любой момент! – зло бросил Мелешин. Их эмоциональное состояние находилось в противофазах: чем больше успокаивался Лапин, тем сильней заводился Мелешин.

– Выходит, могу, – обескураженно развел руками Сергей и с любопытством посмотрел на свои кисти с чуть подрагивающими пальцами и красной полосой поперек ладоней. – Не надо доводить до крайностей... " – На хрен ты мне нужен, чтоб тебя доводить. – Мелешин перестал массировать шею. – Мне одного раза хватит. Больше ты здесь не работаешь, иди оформляйся. И в фирме тоже!

– А деньги когда?

– Завтра. Придешь на фирму и все сполна получишь. Даже не сомневайся.

Обещание прозвучало довольно зловеще, но Лапин не обратил на это внимания.

– До свидания, Михалыч...

Начальник не ответил. Отрезок кабеля КЭО-3 лежал на подоконнике безобидным шнурком. Лапин шагнул, аккуратно намотал его на ладонь, сунул в карман, тихо прикрыл за собой дверь. На лестнице он вновь достал серебристую змейку, повертел, словно талисман, чудесным образом исполняющий сокровенные и труднодостижимые желания. Нет, чудес не бывает, и металлический шнурок здесь ни при чем... Просто силой, оказывается, легче добиться результата, чем просьбами. А сила, выходит, у него есть.

Выйдя на свежий воздух, Лапин изумленно покачал головой. Легкая полуулыбка появилась на плотно сомкнутых губах, как будто над вечно хмурым лицом основательно потрудились гримеры, придав ему не свойственное от природы жизнерадостное выражение. Глубоко вздохнув, он окинул прощальным взглядом громаду родного цеха, затем круто развернулся на каблуках и упругим шагом отправился в заводоуправление. Поднялся в отдел кадров, написал заявление «по собственному желанию», а еще через полчаса вышел из проходной, имея на руках трудовую книжку и справку об оставшейся за заводом задолженности по зарплате. С прежним местом работы отныне его больше ничего не связывает.

Лапин еще не придумал, чем он будет заниматься в будущем. Но одно он знал точно. Начиная с этого момента его жизнь резко изменилась.

Богатым людям свойственно транжирство, поэтому Лапин поехал обратно на автобусе. Сытый, под хмельком и при деньгах, он переполнялся окрыляющим ощущением одержанной победы. Эти чувства были настолько новыми, что казалось, все должны обращать на него внимание: мол, ну и раскрутился ты, брат! Оказывается, ты никакой и не лох! Молодец!

Но никто не улыбался ему, не хлопал по плечу, одобрительно не подмигивал. Мало ли ездит шантрапы в автобусах...

Добравшись до центра, он не стал пересаживаться на троллейбус, а пошел по Маркса пешком, но совсем другой походкой, чем пару часов назад.

Теперь это была вальяжная поступь состоятельного человека, который собирается выбрать хорошие подарки для членов своей респектабельной семьи – привлекательной заботливой жены и балованного, но любимого сынишки. Сейчас он совершенно не сердился на близких, потому что ничего особенного, по богатяновским меркам, не произошло: баба и должна требовать от мужика заработков, а пацан тоже как-никак свое кровное просил. Теперь деньги есть, значит, все само собой и уладится...

Сейчас его мысли были всецело заняты предстоящими покупками. Что купить Антонине? Юбку? Кажется, ей нужна... Но какого размера? Раньше подходил пятидесятый, но за последнее время она раздалась в бедрах... Вдруг не подойдет? Наверняка начнет кричать, ругать за выброшенные деньги, обзывать придурком... Облик хорошей семьи померк. И вообще, она на «Супермаркете» может что угодно взять, да и по дешевке, лучше просто дать ей деньги – и дело с концом. Но тогда теряется момент торжественности... Да и сколько дать? Покажется мало – обидится, покажется много – скажет: раз такой богаты и, давай еще...

Мысли роились, путались и двоились, будто спорили между собой два человека: один, привыкший дарить женщине нарядно упакованную изысканную вещицу, а второй – просто отдавать получку за вычетом заначки.