Диагностика убийства - Ирина Градова Страница 8

– Везде все одинаково, но тут, видите ли, имеется своя специфика. Вы, конечно, похожи на индианку – кровь, как говорится, не вода, но по вашему оглушенному виду сразу заметно, что вы нездешняя.

– По оглушенному виду?

– Ну, растерянному. Это нормально, ведь все здесь вам незнакомо, интересно… Поэтому прошу вас об одном, Индира: никогда не выходите из дому без сопровождения!

Я посмотрела на Милинда в надежде уловить улыбку на его лице, но он был совершенно серьезен.

– Что, без мужчины рядом тут вообще передвигаться нельзя? – спросила я недовольно.

– Ну, зачем же сразу – мужчины? – пожал плечами мой новый знакомый. – И женщина сойдет, только местная. Она не позволит ворам и попрошайкам вас облапошить, да и не потеряетесь!

– И где же я найду такую женщину?

– О, с этим проблем не возникнет: вот приедете домой, увидите!

Он уже вторично «пугал» меня приездом домой – как будто я и так не чувствовала себя не в своей тарелке! Встреча с родственниками представлялась мне сущим кошмаром, и, несмотря на то что в салоне была комфортная температура, я поежилась.

Я и не заметила за разговором, как пролетело время и мы въехали в Агру. Через полчаса, миновав широкие чугунные ворота, свернули на боковую дорогу, засаженную кипарисами.

– Здесь начинаются владения Варма, – сказал Милинд.

– Уже?!

– Мы ведь въехали в ворота, вы заметили?

Вскоре дорога стала закругляться, и мы оказались еще у одних ворот, увенчанных какими-то фигурами – видимо, из индийской мифологии. А за ними возвышалось нечто бело-розовое и громадное. Охранник, сидящий в высокой будке, узнал автомобиль Милинда. Раздался долгий мелодичный гудок, и ворота распахнулись, впуская нас во двор. Честно говоря, назвать «двором» площадь, лишь немногим уступающую Дворцовой по размеру, язык не поворачивался, но по отношению к дому, вернее, дворцу, он именно таковым и являлся. Посреди двора расположился мраморный фонтан – слон, стоящий на черепахе, запрокинув голову и выпуская струи воды из хобота, устремленного к небу. Я до шести лет прожила здесь, в этом самом доме, но в моей памяти не сохранилось никаких воспоминаний. Может, дело в том, что маленькие дети не обращают внимания на вещи, важные взрослым? Любой человек сознательного возраста, раз увидев столь величественное и претенциозное здание, поражающее смешением европейской и восточной роскоши, ни за что не забыл бы такого зрелища. Разглядывая все это великолепие, я не сразу заметила, что Милинд уже вышел из машины и распахнул передо мной дверь, терпеливо ожидая, когда же я перестану таращиться и обращу на него внимание.

– Еще насмотритесь, – улыбнулся Милинд, когда я, ощущая себя ужасно неловко, выбралась из удобного салона под палящее солнце. – А пока – прошу вас пройти в ваши владения!

– В мои?!

– Ну, разумеется, ведь именно вам принадлежит все это по закону – так захотел господин Варма.

– И что, все родственники с этим согласны? – задала я давно интересующий меня вопрос.

Милинд внимательно посмотрел на меня.

– Что рассказал вам господин Баджпаи?

– Почти ничего, кроме того факта, что мой брат сейчас находится в тюрьме по обвинению…

– В убийстве отца, это так, – кивнул он. – Тогда, видимо, мне придется ввести вас в курс дела. На данный момент в доме обитают: ваша бабушка Мамта-джаан, мать вашего отца, его вдова, Анита, ее сын, Санджай… До того, как был арестован. Также есть двоюродный брат Мамты-джаан, Анупам – он не проживает здесь постоянно, но часто навещает сестру и остается на месяц-другой. Племянница Мамты-джаан, Сушмита, ее муж Каран и дети, Сурья и Абхишек. Сушмита исполняет обязанности домоправительницы, но вы в любой момент сможете это изменить, если пожелаете. А, еще Чхая…

– Что еще за Чхая?

– Воспитанница господина Варма. Она была дочерью одного из наших служащих, который скоропостижно скончался десять лет назад, и ваш отец проявил милосердие и не позволил девочке попасть в сиротский приют. Она живет в доме на правах члена семьи.

У меня голова шла кругом от запутанных родственных связей. Все эти люди мне совершенно чужие, и они наверняка воспринимают меня как гунна Аттилу, вторгшегося на их территорию и грозившего нарушить привычный уклад жизни.

– Прямо-таки куча народу! – пробормотала я.

– И не все они, как вы правильно догадались, будут счастливы вас видеть.

Вот оно! Огромный дом, великолепный сад, фонтан и так далее – все это лежит на поверхности: красивая оболочка наследства папы, в недрах которого бушуют нешуточные страсти.

– И кто же ненавидит меня сильнее всех? – поинтересовалась я, внутренне содрогаясь.

– Ненавидит? Это слишком сильное слово – не думаю, что кто-то из домочадцев испытывает к вам нечто подобное, ведь они вас совсем не знают! Но есть по меньшей мере два человека, которые вам рады. Ваша бабушка, к примеру, спит и видит, когда же вы приедете!

– А кто второй человек? – спросила я.

– Он перед вами, – улыбнулся Милинд. – Ну, пойдем, что ли?

* * *

Я не спала уже минут сорок, но нежилась в мягкой постели, не желая вставать и начинать день, грозящий стать бесконечным. Окна были занавешены плотными шторами, но я подозревала, что на улице светит солнце, так как его лучи нет-нет да и пробивались сквозь ткань. Интересно, который час? В комнате не было часов, как будто все здесь предназначалось лишь для релаксации. Вся мебель была резная, из черного дерева, массивная и внушительная, как и само поместье. Не знаю, чего я ожидала от встречи с новыми родичами, но явно не могла представить того, что произошло на самом деле. Едва Милинд распахнул передо мной тяжелую дверь, как раздался предупреждающий крик, и он, вместо того чтобы войти, отступил назад и придержал меня за рукав. Опустив глаза, я увидела глиняный горшок, в котором находилось что-то белое – вероятно, молоко. Кричали, чтобы мы ненароком не сбили эту емкость? Но Милинд вдруг сказал, поворачиваясь ко мне:

– Вам нужно снять обувь и ногой перевернуть горшок, чтобы молоко разлилось.

– Перевернуть горшок? – удивленно переспросила я.

У порога собралось человек тридцать, больше половины из них являлись представительницами женского пола, и от ярких сари у меня зарябило в глазах. Все женщины заговорили одновременно – тихо, но настойчиво, тыкая пальцами в злополучный сосуд. Подавив вздох, я сбросила туфли (слава богу, они были без задников) и осторожно ударила ногой по краю горшка. Он покачнулся и упал, молоко вылилось, что вызвало бурю радостных эмоций в толпе. Однако оказалось, что это еще не конец. Одна из женщин сделала кому-то знак рукой, и к нам подскочил молодой человек в длинном белом балахоне и шароварах и попытался подсунуть мне под ногу, все еще висящую в воздухе, металлический поддон с какой-то темной субстанцией.