Серебряный ятаган пирата - Михаил Палев Страница 8

– Да, так вот… Цветков решил разобрать старый хлам на даче: вдруг там попадется что-нибудь интересное. Кстати, там был великолепный буфет мореного дуба! В отличном состоянии и…

– Не отвлекайтесь, Вениамин Аркадьевич, – с мягким нажимом попросил Стрельцов.

– Да, извините… Так вот, Цветков искал также хранившийся у тетки семейный архив и под стопкой старых фотоальбомов обнаружил старинную шкатулку красного дерева. В шкатулке находились перевязанные розовой лентой старые письма, а под ними – рукопись в потертом кожаном переплете. Вот эта рукопись и оказалась ценнейшей находкой! Рукопись содержала текст на латыни, и Цветков обратился к нам. Это было подробное жизнеописание известных турецких корсаров братьев Барбаросса и Драгута! Причем самое ценное: писал современник этих выдающихся людей. Из текста следовало, что автор рукописи выполнял функции секретаря у самого Драгута!

И Кавецкий обвел нас горящим взглядом, словно призывая восхититься вместе с ним.

– А вы ничего не путаете? – осведомился Тавров. – Барбаросса вроде был немецкий король, предводитель крестоносцев. Он еще в речке потонул.

– Фридрих Первый Гогенштауфен был императором Священной Римской империи нации Тевтонцев, – недовольно заметил Кавецкий. – Говоря латинским языком: Sacrum Imperium Romanum Nationis Teutonicae. Сами немцы ее именовали Heiliges Rцmisches Reich Deutscher Nation, что, по сути, то же самое. Империю основал в 962 году король восточных франков Оттон Первый как преемницу империи франков Карла Великого и Западной Римской империи. Просуществовала, между прочим, без малого семьсот пятьдесят лет.

– Тоже недотянули до «тысячелетнего рейха», – не удержался я от комментария. – Ну не везет немцам с «тысячелетними рейхами», хоть плачь!

Тавров свирепо посмотрел на меня и обратился к Кавецкому:

– Мы это поняли, Вениамин Аркадьевич! Вы нам лучше про турецких Барбаросс расскажите. Говорите, их двое было?

– Да, они были родные братья: Арудж и Хызыр, обычно называемый арабским именем Хайраддин. Иногда прозвище Барбаросса распространяют и на сына Хайраддина Хасана. Они жили на рубеже пятнадцатого и шестнадцатого веков, прославились своими подвигами в борьбе с мальтийскими рыцарями и имперским флотом. Для современных турок братья Барбаросса и Драгут до сих пор являются настоящими героями, точно так же, как для итальянцев национальный герой генуэзский мореплаватель, имперский адмирал Андреа Дориа. Кстати, Дориа воевал и с Барбароссами, и с Драгутом. А в честь Драгута – называемого турками Тургут – в Турции был назван город, который до сих пор носит название Тургутрейс, что означает «капитан Тургут».

Кавецкий собрался уже пуститься в увлекательный рассказ о подвигах турецких корсаров, но встретился со мной взглядом, запнулся и тут же вернулся к теме.

– Так вот… Драгут погиб при Великой осаде Мальты турецким флотом. Собственно, рукопись этим и заканчивается. Похоже, что его секретарь – а, судя по его искусному латинскому языку, он был из христианских ренегатов – тоже погиб вместе с Драгутом.

– Простите, христианских – чего? – не понял Тавров.

– Ренегатов, – пояснил Кавецкий. – В те времена так называли принявших ислам христиан. Лишь позднее ренегатами стали называть любых предателей.

– Спасибо, – кивнул Тавров. – И что же дальше?

– Видимо, рукопись нашли рыцари Мальтийского ордена и поместили в свой архив. Поскольку концовка рукописи дописана другим почерком, отсюда можно уверенно заключить, что автор рукописи погиб вместе с Драгутом.

– Но как же из архива мальтийских рыцарей рукопись могла попасть в Россию? – удивился я. В свете исчезновения Игоря Русанова упоминание Мальты меня насторожило.

– Как известно, в начале девятнадцатого века Мальту захватили войска Наполеона. Мальтийские рыцари без посторонней помощи не могли вернуть Мальту. Они сочли, что единственной силой, способной изгнать французов с Мальты, является Россия. Разумеется, англичанам с их мощным флотом и базой в Гибралтаре было это сделать проще, но рыцари справедливо сомневались, что англичане отвоюют Мальту для ордена, – и, как выяснилось, совсем не зря сомневались: англичане обосновались на Мальте почти на сто семьдесят лет. Поэтому мальтийские рыцари избрали своим гроссмейстером вместо фон Гомпеша, позорно сдавшего лучшую крепость мира без боя французам, российского императора Павла Первого. Франкофил и вольтерьянец, будущий император Александр Первый порицал своего отца за то, что тот втянул Россию в войну с Наполеоном из-за кучки скал в Средиземном море и звания гроссмейстера иоаннитов – непризнанного, кстати, целым рядом приоратов. Впрочем, как показала история, России все-таки пришлось воевать с Наполеоном, причем в гораздо менее выгодных условиях. А ведь могли разбить французского выскочку на чужой земле с куда меньшими издержками!

– Это наша привычка: все потерять, а потом героическими усилиями вернуть, – согласился я.

– Зато агрессия Наполеона против России не только смыла с Александра позор гнусного Тильзитского мира, но и выбила из его венценосной головы вольтерьяновскую дурь, – констатировал Кавецкий.

– Господа! Прошу не удаляться от темы! – воззвал Стрельцов, глянув на часы.

– Да, извините… Так вот, скорее всего, манускрипт попал в Россию вместе с орденскими регалиями, которые привез в Россию капитан-командор Мальтийского ордена граф Юлий Литта. После убийства Павла Первого Литта остался в России и даже выгодно женился на богатейшей женщине России Екатерине Скавронской, родственнице императрицы Екатерины Первой, жены императора Петра Великого. Ради этого брака римский папа даже снял с мальтийского рыцаря Литты обет безбрачия. Говорили, что падчерица Литты, Мария, графиня фон дер Пален, родила от графа Литты дочь Юлию, ставшую позднее графиней Самойловой. Мы вместе с Цветковым проследили его генеалогию и пришли к выводу, что шкатулку с семейной реликвией – уникальным манускриптом, который мы условно стали именовать «Хроника Драгута», – лично от Юлии Самойловой получил ее хороший знакомый, генеральный консул России в Париже Захарий Петрович Донауров. А уж от него шкатулка, как семейная реликвия, осталась в роду Донауровых и в итоге попала к тетке Цветкова, как последней представительнице рода Донауровых. Так что происхождение и подлинность уникальной рукописи сомнений не вызывают!

– Мы и не сомневаемся, Вениамин Аркадьевич! – нетерпеливо воскликнул Стрельцов. – Вы расскажите, каким образом семейная реликвия Цветкова оказалась у вас.

– Дело в том, что рукопись была не в лучшем состоянии, – объяснил Кавецкий. – Текст написан на бумаге, которая является достаточно хрупким материалом. Хотя именно то, что ее постоянно держали в деревянной шкатулке, помогло ей вообще не рассыпаться на куски. Цветков сказал мне, что к нему поступило анонимное обращение с просьбой продать рукопись за полмиллиона американских долларов. Кроме того, по его утверждению, кто-то побывал у него дома и произвел тщательный, хотя и весьма аккуратный обыск.

– Если «аккуратный», то как же Цветков обнаружил сам факт проведения обыска? – усомнился я.