Макияж для гадюки - Наталья Александрова Страница 8

— Лексеич — это столяр? — поддержала НадеждаНиколаевна разговор, кивнув на закрывшуюся дверь мастерской.

— Хозяин он, — охотно пояснила старушка, — нарабочих своих кричит — страх! Вчерась-то, когда они подрались, так после орал,чуть что стекла в окошках не полопались! И уволить грозился.., только куда ж оних уволит-то, кто ж ему работать-то тогда будет?

Вот он Таньку-то уволил, так она и так ничего не делала, какмимо иду — все стоит да курит…

— Так что, бабушка, правда здесь вчера дракабыла? — поинтересовалась Надежда.

— Какая я тебе бабушка? — обиженно проговорила еесобеседница и поправила цветастый платок. — А тебе зачем?

— Да что ты ее спрашиваешь, — подал реплику хитрыйСоколов, — женщина ведь ничего не видела…

— Это почему же я ничего не видела? — вскинуласьобиженная старушка. — Я вот как вас сейчас вижу, так и их всех вчерасьвидела! Это просто страх, что здесь творилось! Сперва-то эти верх брали, апотом наши-то вмешались, ребята из столярки, да так тем накостыляли простострах!

— Что-то я ничего не пойму, — продолжалразыгрывать свою роль Павел Петрович, — кто «те», кто «эти»? Только все иповторяете все страх да страх!

— Ну так ежели и правда — страх! Слушай, старухаповернулась к Надежде, — чего это у тебя мужик такой нетерпеливый? Скажи1Ы ему, чтоб помолчал!

— И правда, Паша, не перебивай человека! попросилаНадежда Николаевна.

Старушка покрепче оперлась на свою клюку и начала:

— Вчерась на углу сметану завезли по двадцать пять.Хорошая сметана, псковская…

— Двадцатипроцентная? — со знанием делаосведомилась Надежда.

— Двадцати, двадцати, — подтвердиластаруха, — мне Петровна из восьмого номера и сказала. Ну, я банку взяла ипошла…

Рассказчица неожиданно замолчала и прикрыла глаза. Надеждарешила уже, что не дождется окончания рассказа, но старуха подняла веки исказала:

— Нет, сперва я к Васильевне из четвертой зашла, ейведь тоже надо сказать, а с Петровной они не разговаривают.

Выдав эту ценную информацию, рассказчица снова прикрылаглаза и замолчала. Надежда Николаевна собрала всю свою волю в кулак и не сталаподгонять старуху. Ее терпение было вознаграждено. Бабка громко откашлялась,склонила голову набок и продолжила:

— Купила я, значит, сметаны и пошла домой…

Вдруг она замерла и сосредоточенно уставилась в какую-тоточку за спиной у Надежды. Та хотела было оглянуться, но старуха озабоченнопроговорила:

— Ой, ведь я забыла! Еще я в булочную зашла, купилаполовину дарницкого и батон, а уж потом вернулась! А про что я теберассказать-то хотела?

— Про драку вчерашнюю! — с бесконечным терпениемнапомнила Надежда Николаевна.

Соколов у нее за спиной тяжело вздохнул и схватился заголову.

— Ну да, про драку… — согласилась старуха. —Купила я значит сметану, хлеба половину и батон, иду домой и вот тут как разостановилась. А Танька-то, как всегда, на пороге курит.

Вдруг подходит к ней другая девчонка, из себя такая видная,не то что Танька. Та-то шалава шалавой, а эта одета хорошо, по всему видать приначальстве. Или из жилконторы…

— Почему из жилконторы? — переспросила Надежда.

— А жировки у ней были…

— Жировки? Что еще за жировки?

— Ну чего ты такая непонятливая! — рассердиласьстаруха. — Ты что — за квартиру да за свет не платишь?

— Плачу, конечно! — терпению Надежды приходилконец, она держалась из последних. сил.

— Ну, так, значит, и тебе тоже носят жировки! Бумажкитакие, по которым платить!

— В папке? — неожиданно осенило Надежду.

— Ну ясное дело — в папке! Как же еще?

— Вот в такой? — Надежда Николаевна выхватила уСоколова розовую папочку с загадочным списком.

— Во-во, аккурат такая папочка! — обрадоваласьстаруха и продолжила:

— Подошла, значит, эта девчонка к Татьяне, поздороваласьи что-то ей тихонько начала говорить, прямо на ухо, чтобы, значит, никто неслыхал.., а тут эти-то подбежали, хватают ее и ну тащить…

— Кто — эти? — переспросила Надежда.

— Ну до чего же ты нетерпеливая! — огорчиласьстаруха. — Вечно перебиваешь! Сказано же — эти, все в черных пиджаках, изсебя такие — страх! Сразу видать — бандиты… Схватили ту девчонку, что к Танькепришла, и ну ее тащить…

— И много их было?

— Ой, много! Человека три или четыре… двое ту девчонкутащат, а еще один Таньку держит, чтоб не мешалась, и рот ей зажимает. А толькоона, Танька-то, его лягнула да как заверещит! Тут из столярки ребята выскочилии ну с этими, которые в черном, драться.., столяров-то много, и ребятаздоровые, но и те не уступают. А девчонки обе тут и убежали.., те как увидели,что девчонок нет, и тоже побежали. Тут-то как раз Лексеич вышел и ну своихчихвостить.., вы, говорит, бездельники и лоботрясы, мне, говорит, тутнеприятности не нужны.., а как узнал, что из-за Таньки вся эта дракаприключилась, так вовсе разошелся. Я, говорит, сей же минут ее к чертямувольняю, чтобы ее, шалавы, здесь и духу не было! Только и знает, что курить далясы точить, а работы от нее никакой не дождешься!

Старуха озабоченно взглянула на свой пакет и заключила:

— Заболталась я тут с тобой! Как бы молоко у меня нескисло!

Она развернулась и заковыляла к дому, постукивая клюкой.Надежда Николаевна обернулась к Павлу и сказала:

— Понятно теперь, почему она не вернулась к твоеймашине. А девушка-то, судя по всему, непроста.., не нравятся мне эти «трое иличетверо в черных пиджаках»! Дело пахнет явным криминалом. Но зато теперь у насесть свежий след.

— Какой еще след? — растерянно проговорил ПавелПетрович..

— Разве не ясно? Нам необходимо найти эту Татьяну. Онаприведет нас к твоей пропавшей девушке…

— Ну я не знаю, Надя… — протянул Соколов, — я нехочу нагружать тебя своими проблемами..

— Глупости! — отмахнулась Надежда. — Без меняты все равно не разберешься!

Она не могла допустить и мысли, что такая увлекательнаяистория, будет продолжаться без ее участия. Разумеется, дело не ограничивалосьприглашением Павла Петровича во Францию. Все было куда серьезнее. Знакомоепокалывание в корнях волос говорило Надежде Николаевне, что она столкнулась снастоящей криминальной загадкой, и отнять ее у Надежды было так же невозможно,как согнать со свежего следа охотничью собаку.

— Что скажет Саша! — простонал Павел Петрович.

— Ничего! — холодно отрезала Надежда. — Онничего не узнает! Надеюсь, ты не собираешься ему обо всем доложить?