Криппен - Джон Бойн Страница 8

— Я считаю, что вполне могу о себе позаботиться, — сказала Марта, уже испытывая неприязнь к этой огромной, тучной женщине — надменной свиноматке, смотревшей на нее свысока. — С недавних пор я к этому привыкла.

— Неужели, — ответствовала та холодно, заинтересовавшись нынешним положением юной леди, но не желая льстить ей излишним вниманием. — Замечательно. Мистер Робинсон, раз уж мы практически соседи, надеюсь, как-нибудь сможем вместе поужинать? Мне кажется, время путешествия пролетит быстрее, если заводить попутно знакомства и новых друзей. Я люблю фан-тан, [2]но хорошо играю также в вист и баккара. Столовая первого класса принимает предварительные заказы, и мне известно из надежных источников, что столы резервируют рано утром. Может, я закажу столик на четверых на завтрашний вечер? — Она даже не взглянула в сторону Марты, позволившей себе слегка улыбнуться над этим оскорблением. Но мистер Робинсон не на шутку разволновался и поднес ладонь к усам, как делал всегда в критические минуты, но в очередной раз обнаружил, что усов нет. Его глаза расширились от удивления.

— Где ваша мать? — пытливо спросила Виктория Эдмунда. Она отошла от миссис Дрейк и приблизилась к перилам — теперь они с Эдмундом стояли немного поодаль от взрослых, и те их не слышали. — Умерла?

Тот взглянул на нее, удивленный откровенностью вопроса.

— Да, — наконец ответил он. — Несколько лет назад.

— От чего?

— Заразилась чумой, — сказал он ровным голосом. — От этого и умерла.

— Чумой? — переспросила потрясенная Виктория и немного отступила, словно он заразный. — Вы серьезно?

— Нет, конечно, я вас дразню. Господи, ведь на дворе — двадцатое столетие. Медицина кое в чем продвинулась. Нет, она умерла от туберкулеза.

— А, — с облегчением сказала Виктория. — Печально слышать. Моя тетушка Джорджиана болела туберкулезом и последние десять лет жизни провела в Швейцарии — из-за воздуха. Она умерла, когда на нее упала птица.

— Что упало?

— Однажды ей на голову упала птица. Когда она вышла на прогулку. Наверное, птица погибла еще в воздухе и просто рухнула на землю. Убила тетушку наповал. Понимаете, это была очень большая птица. Жуткая смерть. Особенно если учесть, что тетушка приехала туда в надежде прожить подольше. Ведь она могла вернуться домой и дождаться смерти в Англии, не опасаясь, что с неба свалится какой-то случайный предмет, который ее убьет. Я думаю, птица была швейцарская. Странный народ, вы согласны?

Эдмунд кивнул и слегка поднял брови, задумавшись, могут ли птицы — да и животные вообще — иметь национальность.

— А где ваш отец? — спросил он в свою очередь. — Тоже умер?

— Он… в Лондоне. — Виктория качнула головой, словно ей понадобилось время, чтобы вспомнить точное местонахождение отца. — Он банкир. Иногда путешествует, но в основном сидит дома. Мы едем на отдых в Канаду — в гости к дяде и тете, они эмигрировали двадцать лет назад. Мама все это время их не видела. Они очень богатые.

— Везет же им, — саркастически заметил Эдмунд.

— Мама говорит, что никогда не разрешила бы мне путешествовать одной, — продолжала Виктория, не обратив внимания на его тон. — Но в следующем году мне исполнится восемнадцать, и я получу свою долю наследства. И тогда пусть ищет ветра в поле. Я собираюсь немного попутешествовать самостоятельно. Слегка порезвиться.

Эдмунд улыбнулся и бросил взгляд на миссис Дрейк, которая стояла тройкой с мистером Робинсоном и мисс Хейз, но задавала вопросы только джентльмену, очевидно уже готовому в любой момент прыгнуть за борт.

— Смотрите, чтобы она вас не подслушала, — сказал мальчик.

— С такого расстояния не подслушает. Во всяком случае, мне ее не перекричать. Ведь при желании она могла бы заглушить даже паровые машины.

— И куда же вы поедете? — спросил Эдмунд. — В смысле, когда получите деньги.

Виктория отвернулась и беззаботно посмотрела вдаль, широко улыбнувшись. Ее длинные темные волосы изящно развевались за спиной, и Эдмунд поневоле залюбовался ее идеальной кожей, бледным лицом и миловидными чертами.

— Куда глаза глядят, — напыщенно сказала девушка. — Туда, где есть подходящие женихи, готовые в меня влюбиться.

Эдмунд открыл от изумления рот и слегка усмехнулся.

— Я вас шокировала? — кокетливо спросила Виктория, сощурившись.

— Нет, — твердо ответил мальчик, не желая признаваться ей в своем небольшом волнении.

Виктория вмиг огорчилась.

— Жаль, — сказала она обескураженно. — Но почему?

— Меня трудно шокировать.

— Наверное, в вас нет моего авантюризма, — сказала она.

— А у вас — моего жизненного опыта.

— Но вы же до сих пор путешествуете с отцом.

— А вы — с матерью.

— Но вы же мальчик, — сказала Виктория. — Как говорит моя мама, практически мужчина. Неужели вам не хочется поехать куда-нибудь одному? Кого-нибудь соблазнить?

Эдмунд не стал скрывать легкой усмешки, но отвел от Виктории взгляд. Он уже понял, что она — девушка того типа, который ему не нравился, но вместе с тем ощутил, что может ее дразнить, благодаря чему вырос в собственных глазах на целых три фута.

— Виктория, милая, не свешивайся так через перила, — воскликнула миссис Дрейк, и молодые люди повернулись к ней. Эдмунд зашагал обратно к компании взрослых, и Виктории пришлось пойти вслед за ним. Ее раздражало явное безразличие мальчика — то была новая для нее реакция. В Лондоне, где жили Дрейки, и в Париже, где они проводили много времени, она слыла завидной невестой, забавляясь тем, что водила невинных мальчиков за нос, влюбляла их в себя, а затем при первой же возможности бросала. Все это происходило в ее частной жизни, о которой мать почти не догадывалась. Например, прошлым летом один парень — девятнадцатилетний сын биржевого маклера по имени Кеннет Кейдж — влюбился в нее по уши и заявил, что перережет себе горло, если она не согласится выйти за него замуж. Впрочем, тогда он мечтал стать художником и свято верил в подобные сумасбродные заявления. Виктория же равнодушно сообщила ему: если ей исполнится двадцать и ни один парень не покончит из-за нее с собой, она будет считать, что жизнь прошла зря. В конце концов, юноша попробовал отравиться, выпив две банки эмульсионной краски, но все вышло не так, как было задумано, и повлекло за собой неприятные последствия. Паренек не умер, а Виктория не поддалась его чарам под впечатлением от этого поступка, — просто поклонник две недели страдал тяжелой формой диареи, и еще несколько месяцев его моча переливалась всеми цветами радуги. И вот теперь Эдмунд, ее ровесник, — к тому же поразительно красивый мальчик: с заостренными скулами, тонкими алыми губами, гладкими щеками и самыми прекрасными глазами, какие Виктория видела в жизни. Со стройной фигурой, которая представлялась ей чертовски привлекательной. Но мало того, что мальчик вовсе не пытался с ней заигрывать, — он казался совершенно равнодушным и даже ушел, не дождавшись разрешения. Она подумала, что обязательно возьмет над ним верх. Еще до окончания плавания влюбит его в себя. А затем использует и отвергнет, показав, что значит потерять такую девушку, как она.