Дальнобойщики - Андрей Воронин Страница 8

Размышляя о прошлом окружавших его вещей и о превратностях судьбы, Воронин незаметно переключился на себя. Мысли, как всегда, приходили на ум не самые приятные. Ему уже сорок два года, а он все еще один, без семьи, без детей. И если в плане карьеры маячила реальная перспектива получить очередное звание и занять генеральское кресло, когда Круглов получит повышение, то в личной жизни ему грозила старость в полном одиночестве. С каждым годом боязнь этого, таившаяся где-то глубоко внутри, становилась все острее. Он загружал себя работой, оставлял время только на сон и еду, но и это не помогало. Когда выдавалась свободная минута, мысли о грядущем одиночестве неизменно возвращались. Так было и сейчас.

Прошло еще десять минут.

Услышав тихий скрип отворяемой двери, полковник Воронин встрепенулся. Из кабинета вышел невысокого роста сутулый старик. Редкие седые волосы были аккуратно зачесаны назад. Испещренное глубокими морщинами лицо выражало глубокую боль и печаль. Одет он был подчеркнуто элегантно: идеально подогнанный без единой лишней морщинки костюм, белоснежная рубашка, строгий галстук. Ничего лишнего. Все безупречно. От него за версту веяло ощущением собственного достоинства и превосходством над другими.

Чувствовалась старая закалка. Воронин на дух не переносил подобных людей. К несчастью, в начале своей карьеры ему довелось вплотную с ними столкнуться, и неприятный осадок сохранился на всю жизнь. Такие, как этот, принадлежали к самой верхушке, к элите, жившей в своем собственном мирке, по своим правилам. Все остальные люди для них не существовали. Их называли просто — народ. Безликий безропотный народ.

Или попросту — толпа. А они ей управляли, как пастухи стадом глупых баранов.

Проходя мимо, старик смерил Воронина долгим изучающим взглядом. Это был взгляд человека, привыкшего к беспрекословному повиновению, но в то же время глубоко несчастного. Полковнику стало по-человечески жаль его. Как вымирающий реликт, старик олицетворял собой минувший век, минувшую эпоху.

«Кто он? И что означает его появление у генерала?» — подумал Воронин.

Старик ушел.

— Проходите, Семен Федорович ждет вас, — раздался лишенный всяческих эмоций голос секретарши.

Полковник поднялся со стула и направился к двери в кабинет. Ожидание окончилось.

Генерал Круглов стоял посреди своего просторного кабинета, вся обстановка которого, включая пепельницу и пресс-папье на столе, была строго выдержана в кремлевском стиле тридцатых — сороковых годов. А сам начальник специального отдела ФСБ внешностью напоминал партийного чиновника времен Брежнева: простой строгий костюм-тройка, короткая стрижка, грубоватые, но честные черты лица. Во всем этом не было даже намека на то, чем на самом деле занимался Круглов.

— Здравствуйте, господин генерал. Вызывали? — остановившись у порога, спросил полковник.

Еще сидя в приемной, он понял, что разговор предстоит серьезный, поэтому старался держаться официально, как подчиненный с начальником. Ни малейшего намека на личные отношения.

— Здравствуй, Алексей Петрович, — генерал дружески улыбнулся и, подойдя поближе, протянул руку. — Извини, что заставил столько ждать. Тут такое дело.

Он обнял Воронина рукой за плечи и повел к завешенному красными шторами окну. Там стояли два стула — намного удобнее и изящнее, чем в приемной, но такие же старые.

— Садись, — кивнул Круглов.

Он подошел к столу и через несколько секунд вернулся с громоздкой бронзовой пепельницей в форме перевернутой вверх ногами черепахи.

Взглянув на нее, Воронин отметил, что к полудню генерал выкурил уже восемь сигарет — на три больше его дневной нормы. В пепельнице находилось еще несколько окурков. Судя по маркам сигарет, они принадлежали трем совершенно разным людям. Самые верхние, с серым фильтром — скорее всего старику. Два окурка без фильтра со специфическим оттиском зубов оставил не кто иной, как подполковник Свиридов, возглавляющий экспертный отдел. Принадлежность остальных окурков установить не удалось.

— Закурим? — предложил Круглов, протягивая пачку сигарет.

— Спасибо. У меня лимит.

— Вот как! — генерал вопросительно поднял брови.

— Бросаю курить. Каждые два дня на одну сигарету меньше.

— Получается?

— Тяжело.

Генерал понимающе кивнул. Для того чтобы бросить курить, нужна сила воли, такая, как у Алексея Воронина. А вот ему самому, наверное, это не под силу.

Повертев сигарету в пальцах, он со вздохом сунул ее в рот и закурил. Сделав несколько глубоких затяжек, он спросил:

— Видел старика, что вышел отсюда?

— Да.

— Что ты о нем думаешь?

Воронин пожал плечами.

— Кто-то из бывших.

Генерал одобрительно кивнул.

— Верно. Этот старик — генерал Ткаченко. Слыхал о таком?

— Слышал. Я считал, что он давно умер. Сколько ему?

— Где-то за восемьдесят пять, и, как видишь, он еще довольно крепкий и бодрый, — произнес Круглов. — В свое время генерал-полковник Василий Иосифович Ткаченко курировал спецслужбы, в том числе и КГБ. Фигура очень значительная. Даже сейчас, спустя столько лет, к его голосу прислушиваются. Он еще очень многое может.

Генерал сделал паузу. А Воронин терпеливо ждал продолжения. Предисловие, конечно, очень интересное, но основная часть разговора, ради которого его вызвали в срочном порядке, еще не прозвучала.

— А какое, собственно говоря, отношение к генералу Ткаченко имею я? — задал вопрос он.

Озабоченно сдвинув брови, Круглов долго вглядывался в каждую черту лица подчиненного, пытливо изучая, словно увидел впервые, упрямый взгляд из-под густых русых бровей, тяжелый подбородок, немного выдающиеся на восточный манер скулы.

— Хорошо. — наконец он решился.

Поднявшись со стула, генерал подошел к письменному столу и вынул из ящика зеленую пластиковую папку, туго набитую бумагами.

— Прежде всего я хочу предупредить: дело, которое я собираюсь тебе поручить, очень серьезное. От его исхода зависит многое. Наше повышение в том числе. Согласись, генеральские погоны тебе подошли бы намного больше. Ты их заслужил. Я уже не говорю о том, что в случае удачного исхода твое имя окажется у всех на слуху, о тебе узнают наверху, — увидев, что полковник хочет возразить, генерал знаком руки остановил его. — Знаю. Знаю. Ты хочешь сказать, что тебя политика не интересует. Но поверь мне, человеку, который на этом съел зубы, вся наша жизнь — сплошная политика. Когда-нибудь это может тебе очень пригодиться. Так что сперва хорошенько подумай, а потом решай. В общем, я хочу сказать, это — твой шанс.

Воронин с сомнением покачал головой.

— И Ткаченко в состоянии это исполнить?

— У него осталось много друзей. А должников еще больше.