Тайна тихой реки - Виталий Тарханов Страница 8

Мужчина перекрестился, развел руками в стороны и замолк. Максим еще немного посмотрел на него, нахмурив брови, и, глубоко вздохнув, повторил:

– В воздухе парила, значит…

– Как есть говорю! В ночнушке белой летала над забором! Рожу злую такую скалила.

– А где, говоришь, дом стоит?

Пьяный указал рукой в противоположную сторону села:

– Вон там мост на Ватажку, там, на Васильковой, в конце самом. Он там самый древний.

Не предвидев более интереса от разговора, Максим передал купюру мужчине, после чего спешно развернулся и быстрым шагом продолжил путь. Двоякие чувства остались после этого диалога. С одной стороны, потратил время на бред белой горячки, а с другой – не покидало какое-то жуткое впечатление от услышанного бреда.

Завернув за угол палисадника, обнесенного деревянным частоколом, Архангельский увидел школу, за которой должен был находиться дом бывшего главы. В этот момент из открытой калитки чьего-то двора внезапно показались металлическое ведро и две державшие его руки. Из ведра прямо перед его ногами на дорогу вылились помои, смачно растекшиеся по земле. Брызги нечистот обильно окатили ботинки Максима, а калитка с грохотом закрылась. Он замер на месте в немом молчании и полифонии экспрессивных эмоций. Единственное, что пришло ему в голову, был вопрос: «Что бы на это сказал Roberto Cavalli?» Максим зажмурил глаза и стал считать до десяти: «Успокойся, ты на их территории. Уважай их обычаи. Играй по их правилам». Вдыхая новый аромат и пытаясь придумать, чем бы протереть брендовую обувь, он не нашел ничего лучше, кроме как смиренно продолжить свой путь.

Открывшаяся панорама школы натолкнула на мысль об известном фильме ужасов «Сайлент Хилл»: облезлая краска на стенах здания, местами выбитые стекла в окнах, руины разрушенных строений на территории, поломанные гимнастические снаряды, обломки строительного мусора. Максим подумал, что на месте режиссера добавил бы еще на прогулочные дорожки дрейфующие по ветру кусты перекати-поле. Следовало бы отметить, что с этого ракурса не было видно, что из окон той стороны школы открывался интересный вид на кладбище.

Со словами «бедные дети» он поскорее прошел мимо школьного двора и за углом увидел нужный дом. Скромное одноэтажное строение из серого силикатного кирпича по периметру было обнесено коричневым металлосайдингом. Визуально своим убранством строение не сильно походило на жилище главного чиновника, пусть и бывшего, из чего Максим предположил, что Котов мог быть честным, добросовестным человеком.

У забора на улице стоял старый зеленый «четыреста двадцать первый» «Москвич» без переднего колеса на кирпичной подпорке. Рядом на четвереньках сидел пожилой мужчина в черном вязаном свитере с высоким воротником и копался в ящике с инструментами. За его действиями бдительно наблюдал сидевший рядом маленький черный пес.

Гармония расчета и интуиции подсказывала Максиму – это и есть Котов. Подойдя ближе, он решил нарушить идиллию процесса:

– Аркадий Степанович?

– Он самый. Чем обязан? – вопросительно ответил мужчина.

– Здравствуйте! Меня зовут Максим Андреевич Архангельский. Я из областной прокуратуры. По делу Агаты Никаноровны.

– Аа, да, наслышан. Приехали бабушку нашу на каторгу отправить, – смеясь, ответил Аркадий Степанович. Он явно пребывал в хорошем расположении духа.

– Вижу, вы в курсе событий. На самом деле, я хочу разобраться в произошедшем. Понять для себя, действительно ли она виновна в преступлении, – ответил Максим. Заведя руки за спину, он обошел машину по кругу, пристально ее разглядывая. Он намеренно начал разговор с Аркадием Степановичем так, будто знал, что бывшему главе известны подробности истории.

Мужчина посмотрел на него ясными, как небо, голубыми глазами, вытер руки тряпкой и поднялся на ноги. Это был невысокого роста коренастый человек со смуглой кожей, короткими седыми волосами на голове и очень осознанным волевым взглядом. Глубокие морщины у уголков глаз и между бровей, прямая осанка, а также приподнятая и немного склоненная в сторону голова сигнализировали о твердости характера, жизненном опыте и о сложности принимавшихся решений.

– А вам теперь какая печаль, как оно было на самом деле? – спросил Аркадий Степанович. – Дело в суде. Следователи ведь уже тут наработали.

– Неясностей много они тут наработали, – ответил прокурор, продолжая сосредоточенно разглядывать автомобиль. Указав рукой на водительскую дверь, он спросил: – Можно?

– Пожалуйста, – пожал плечами Аркадий Степанович. – Однако когда они здесь были, разговаривали дерзко. Вам же власть стоит почувствовать, вы же ею пользоваться не умеете, у вас сразу гонор просыпается. Вы с людьми разговариваете свысока, будто с преступниками.

Максим открыл дверь, сел на сиденье, осмотрел с довольной улыбкой салон и положил руки на руль. После этого он глубоко вдохнул и, посмотрев через открытую дверь на хозяина машины, с нескрываемым восторгом произнес:

– Пахнет, как в детстве! Он шестьдесят девятого?

– Да, шестьдесят девятого. Разбираетесь? – Аркадий Степанович немного смягчился.

– У деда моего был такой. Он так любил с ним возиться. И я ему помогал все время. Отличный автомобиль, – по-прежнему улыбаясь, сказал в ответ Максим. – Я, Аркадий Степанович, качество следствия нашего тоже, признаться, осуждаю. И манеры поведения следопытов не всегда одобряю. Только они там долго не работают. Бегут туда за статусом и престижем после института, окунаются в водоворот системы и вскоре рапорты подают на уход, не справляясь с нагрузкой. С людьми не успевают научиться работать должным образом. И все же в каждой системе есть и хорошие ребята. Кому, как не вам, знать об исключениях в чиновничестве.

– Так-то оно так, – кивнув, признал бывший чиновник. – А вас, стало быть, водоворот системы еще не закрутил?

– Да нет там уже ни статуса, ни престижа. Мне сам характер работы нравится. Я вижу в ней подлинный правоохранительный механизм. По зову сердца хочется помогать и защищать. А вот с Агатой Никаноровной никак не могу понять – ее надо защищать или все-таки от нее. Поэтому и пришел к вам как к человеку образованному, знающему не понаслышке всю изнанку здешней каши.

Аркадий Степанович улыбнулся и почесал за ухом подошедшего к нему пса, виляющего хвостом. Он достал из кармана пачку сигарет и прикурил одну.

– Я, Максим Андреевич, в ночь событий на месте происшествия не был, конечно. Но могу предположить, что товарищ Вяземский не по своей воле из жизни ушел, – заговорил он, сев на стоявший рядом раскладной стул. – Мы с ним много разговаривали, когда он приехал. Его особенно интересовали паранормальные явления в селе и их участники. Особо его интересовала Хилер. Я, знаете ли, стараюсь не говорить о ней вообще и с ним ее не стал обсуждать. Он тут обошел всех магов и волшебников. Это я утрирую, конечно. А вот она категорически отказывалась с ним общаться. Да что говорить, она ни с кем не общается никогда. Ее же затворницей потому и зовут здесь, что она из дома своего не выходит. В Марфине и в самом деле много людей с силой. Имею в виду силу особенную. Лечиться сюда приезжают из самых разных мест. Очередями стоят у домов приезжие, в машинах иной раз ночуют, чтобы очередь не пропустить. Но есть и такие, как Хилер. Вроде чернокнижников. Вроде бы темными делами занимаются. Их лучше обходить стороной. Хотя кто как относится. Многие и общаются с ними спокойно. Они же и в магазины ходят, и в город ездят. Но только не эта гражданка…