Переплетения - Зигмунт Милошевский Страница 8

Они работали вместе семь лет и питали друг к другу огромное уважение, хотя друзьями не были. Даже не перешли на ты, что устраивало обе стороны. Оба считали, что холодные, официальные отношения способствуют делу. Особенно когда на табличке у дверей – не многоцветное лого фирмы, а герб Речи Посполитой.

Шацкий вкратце изложил суть событий на Лазенковской, рассказал о планах на ближайшие дни и подозрениях, касающихся психотерапевта Рудского. Которые, впрочем, не могли быть основанием для конкретных действий против него.

– Когда вскрытие? – спросила Хорко.

– В среду утром.

– В таком случае прошу до пятнадцати часов в среду представить мне план следствия и его версии. Самое позднее. Напоминаю также, что до конца недели вам следует написать обвинительный акт по делу Нидзецкой. Я доверилась вам и парафировала замену ареста на домашний надзор, но меня это не успокаивает. Я бы хотела, чтобы дело как можно быстрее оказалось в суде.

Шацкий кивнул. Дело откладывалось с прошлой недели, – он не мог определиться с его юридической классификацией.

– Раз уж мы беседуем, еще два вопроса. Во-первых, прошу не злоупотреблять услугами женщин-коллег, которым вы нравитесь, и ходить на свои процессы в суды самому. Во-вторых, я бы хотела, чтобы вы помогли Юреку и Тадеушу с наркотиками.

Шацкому не удалось скрыть гримасу отвращения.

– Что с вами, пан прокурор? У вас что-нибудь болит? Наверное, вы не желаете, чтобы я подумала, будто вы не способны к коллективной работе. В особенности в делах, требующих многотрудных, нудных и не приносящих удовлетворения усилий.

Что правда, то правда, подумал Шацкий.

– Прошу дать мне неделю, чтобы я мог сконцентрироваться на этом убийстве. Наркотиками мы будем заниматься еще не один месяц, я успею подключиться, – сказал он.

– Хорошо, даю неделю. Я скажу Тадеушу, что с понедельника вы будете работать вместе.

На этот раз Шацкому удалось сохранить каменное лицо, хоть и с трудом. Оставалась зыбкая надежда, что за неделю появятся новые трупы, которые спасут его от нудной работы с нудными коллегами.

Аудиенция подошла к концу. Он уже держал руку на ручке двери, когда до него донесся голос начальницы:

– Не думайте, что я говорю вам комплименты, но вы прекрасно выглядите в этом костюме. Как звезда адвокатуры.

Шацкий обернулся с улыбкой. Поправил сколотые модными деревянными запонками манжеты рубашки.

– Это не комплимент, пани прокурор. И вы об этом знаете.

3

Внезапное прекращение отдыха в Закопане привело к тому, что атмосфера в шикарном «Ауди A8», на котором они спешно возвращались в Варшаву, была такой же холодной, как струя воздуха из кондиционера. Жена молча упаковала вещи, без слов провела ночь, отодвинувшись от него как можно дальше на обширном ложе в апартаменте, а утром молча села в автомобиль и молча ехала. Не помог ни ее любимый Гленн Миллер, ни обед в потрясающем греческом ресторанчике, который неведомой прихотью судьбы оказался в Крочицах, в тридцати километрах от Катовицкой трассы. Он специально сделал крюк, зная, как она любит греческую кухню. В общем, пообедали, но она не сказала ни слова.

Когда он остановил машину у их виллы в Лесной Поляне, вблизи Магдаленки ^[29], чтобы высадить жену, и увидел, как она молча направляется к калитке, в нем что-то сломалось. Он выключил долбаного Миллера и открыл дверцу.

– Ты лучше подумай, в какую вонючую нору сейчас возвращалась бы с берега Свидера ^[30], если бы не то, чем я занимаюсь, – прокричал он.

В гараж под зданием Intraco, где размещался скромный офис его фирмы, он приехал часом позже. У фирмы хватило бы средств разместиться и в «Метрополитене» либо в одной из высоток на площади ООН, но ему нравилось это место: тут был свой стиль, а панорамой с 32-го этажа можно было любоваться бесконечно. Выйдя из лифта, он кивнул прекрасной как восход солнца в Татрах секретарше и без стука вошел в председательский кабинет. Свой кабинет. Игорь уже ждал. Он встал при виде шефа.

– Садись. Может, ты знаешь, сколько у женщин менопауз? Похоже, я свидетель уже третьей. А ведь меня предупреждали, чтобы не брал молодую жену. Черт бы ее…

Вместо ответа Игорь приготовил питье. Виски Cutty Sark, два кубика льда, немного содовой. Подал стакан председателю, который тем временем вытащил из сейфа ноутбук. Они уселись за столом напротив друг друга.

– Теперь говори, что случилось.

– Хенрика убили ночью с субботы на воскресенье в здании костела на Лазенковской.

– А что он там делал, курва его мать?

– Участвовал в групповой терапии. Возможно, его убил один из участников группы или кто-то другой, знавший, что он будет там и что подозрение падет на другого. Может, взломщик, как утверждает полиция.

– Хуя им, а не взломщик. Так всегда говорят, чтобы избавиться от прессы. Кто ведет следствие?

Игорь скривился, прежде чем ответить.

– На Волчьей – Кузнецов, на Кручей – Шацкий.

– Превосходно, – председатель громко рассмеялся. – И надо же им было убрать его как раз в Центре. Не могли на Охоте? Или на Праге? Там бы проблем не было.

Игорь пожал плечами. Председатель поставил пустой стакан на стол, подключился к системе, вложил в USB-порт специальный ключ для доступа к зашифрованной папке, открыл ее и нашел нужный файл. Любая попытка открыть папку без ключа закончилась бы мгновенным уничтожением данных. Он быстро просмотрел содержимое, в общих чертах знакомое. Задумался.

– Что будем делать? – спросил Игорь. – Первая процедура запущена.

– Оставим как есть.

– Вы уверены?

– Да. Не думаю, что тот, кто убил Хенрика, захочет пойти дальше. Если вообще об этом речь. Я думаю, мы можем чувствовать себя в безопасности.

– А Шацкий и Кузнецов?

– Посмотрим, как будет развиваться ситуация.

Игорь покивал. Не спрашивая разрешения, он забрал со стола элегантный стакан с толстым дном, в котором еще гремели кубики льда, и потянулся за бутылкой.

4

Теодор Шацкий поставил подпись в журнале «Текущие дела прокурора», отметил, что следствие ведется «по делу о лишении жизни Хенрика Теляка в помещениях костела по ул. Лазенковской, 14 в Варшаве в ночь с 4 на 5 июня 2005, т. е. по статье 148 п. 1 УК», и задержал перо над рубрикой «против» кого. К сожалению, пришлось оставить ее пустой. Опыт показывал, что следствия «по делу» чаще всего заканчивались через многие месяцы отправкой письма на Краковское предместье с просьбой одобрить решение о «прекращении дела в связи с нераскрытием преступника, в соответствии со статьей 322 п. 1 УПК». На папке с делом писали буквы NN ^[31] и с неудовольствием относили ее в архив.