Жизнь под чужим солнцем - Елена Михалкова Страница 8

Алина поспешно отбежала от двери и спряталась в туалете.Значит, ее мама красавица, а папа нет. Но она все равно будет похожа на маму.Так все вокруг твердят! И если будет делать все так, как говорит мама, то точнобудет похожа!

Лидия Винницкая, мама Алины, знала, что основное достоинствоженщины – красота. Красивым легче жить, если только они сами не осложняют себежизнь собственной глупостью. Собственную дочь она всегда считала если недурнушкой, то девочкой с совершенно невыдающейся внешностью. На самом делеАлина была красивым ребенком: с тонким, нежным личиком, с густыми вьющимисяволосами редкого оттенка и очаровательной улыбкой. Но ее мать этих черт не видела.Она видела неуклюжую, вечно все задевающую и все роняющую девочку со слишкомдлинными руками и тонкими жеребячьими ногами. И Лидия Винницкая сделала все,что могла, чтобы «улучшить породу». С четырех лет Алина занималась танцами, спяти – плаванием в бассейне, в семь прибавилась гимнастика.

Лидия Валерьевна не собиралась делать из своей дочериспортсменку. Нет, упаси боже! Просто она хотела, чтобы девочка была «гармоничноразвита». Под гармоничным развитием понимались красивая грудь, попа, ноги иобязательно – осанка. Когда Алина неожиданно начала сутулиться, Лидия Винницкаяне стала тратить деньги на корсеты и прочую ерунду. Она пару раз хлестнула дочьремнем по спине, чего вполне хватило: чуть заметив за собой, что опятьсутулится, Алина вздрагивала и выпрямлялась, даже если сидела на уроке. «Палкупроглотила, дылда!» – дразнили ее мальчишки, но Алина старалась не обращать наних внимания. Иначе она стала бы не похожа на свою прекрасную маму.

К восьми годам к гармоничному развитию прибавились уроки рисованияи музыки, потому что правильно воспитанная девочка должна уметь хоть чуть-чутьрисовать и музицировать. Рисование у Алины шло хорошо – она любила занятия и судовольствием проводила время в художественной школе. Девочка прекрасночувствовала цвет, и Лидия Винницкая даже повесила в своей комнате «Портрет мамыс букетом мимозы», написанный Алиной. Педагоги честно говорили, что большимхудожником девочка никогда не станет, но способности у нее очень неплохие.

А вот с музыкой вышло хуже. У Алины начисто отсутствовалислух и голос, и, как ни занимались с ней в музыкальной школе, особым успехомстарания учителей не увенчались. Она, конечно, научилась бренчать на пианино идаже могла при необходимости извлечь из инструмента подобие «Лунной сонаты», новсе это было не то, на что рассчитывала ее мама. А петь Алине вовсе оказалосьпротивопоказано: стоило ей начать петь, как ее нежный голос терял всю своюнежность и становился неприятно металлическим, скованным, зажатым. Помучившисьс дочерью, Лидия Валерьевна поняла, что здесь она против природы бессильна, иАлина бросила ненавистную «музыкалку».

Но Винницкая-старшая не забыла о своем поражении и,поскольку больше отыгрываться за него было не на ком, сполна отыгралась наАлине. Она не обладала хорошим чувством юмора, зато обладала отличным чувствомсарказма, а оно позволяло ей находить болезненные места в душах близких. ДляАлины таким местом были воспоминания о музыкальной школе, где она чувствоваласебя неудачницей, где над ней смеялись дети, где снисходительно пожималиплечами учителя. Те самые учителя, которые должны были восхищаться ею и хвалитьее! Все это мама припоминала ей при любом удобном случае, получая странноеудовольствие при виде скисшего лица дочери. Она могла одной репликой испортитьАлине настроение на весь день, одним смешком заставить дочь расплакаться. Этооказалось гораздо действеннее, чем любая угроза или брань.

Когда Алине исполнилось десять, Лидия Валерьевна заметила,что у дочери испортилась походка – она стала подпрыгивать на ходу и широкоразмахивать руками. Ремень в данном случае был бесполезен, поэтому Винницкаянесколько раз жестоко высмеяла дочь в присутствии мальчика, который нравилсяАлине. А высмеивать Лидия Валерьевна умела в совершенстве. С тех пор Алинаследила за своей походкой и на улице старалась не бегать, а идти красиво, какмама.

Но самое главное, мать привила Алине знание правил хорошеготона. Говорить негромко, пользоваться салфетками, уметь грамотно наноситьмакияж, одеваться всегда уместно случаю, знать этикет – это была тольковерхушка айсберга. Главное, что знала вслед за мамой маленькая Алина: все, ктоне следует правилам хорошего тона, – люди второго сорта. Слово «быдло»Алина не употребляла, потому что оно было слишком грубым для дамы, но иногдапроизносила про себя – например, применительно к соседям, у которых наобеденном столе не имелось салфеток.

Подростком Алина выделялась среди других детей. Тонкая,грациозная девочка с аристократической бледностью – Лидия Валерьевна непризнавала солнечного загара, считая его исключительно вредным для кожи, –она ощущала собственную необычность, и другие дети ощущали ее тоже. Нельзясказать, что Алину любили, но ей завидовали, и почти все девочки в классепытались подражать. У Алины был вкус, у Алины была фигура, у Алины был ум – иВинницкая-старшая имела все основания рассчитывать, что у дочери в скоромвремени будет очень, очень достойный муж.

И надо же было случиться такому, что в двадцать два годаАлина по большой влюбленности выскочила замуж за самого обычного служащего изкакой-то маленькой, невзрачной конторы. За клерка, как называла его ЛидияВалерьевна. Это был удар для матери, которая растила Алину вовсе не для того,чтобы ее дочь ждала судьба серого большинства. Нет, Алина должна была выйтизамуж удачно – то есть так, чтобы обеспечить матери безбедную старость, ибо намужа Винницкая-старшая надеяться не могла. В идеале супруг должен был увезтиАлину за границу, чтобы чуть позже Лидия Валерьевна имела возможность приехатьк дочери в какую-нибудь тихую европейскую страну с мягким климатом и низкимуровнем преступности.

И что вместо этого?! Мальчик из провинциального городка, изпровинциальной семьи и с провинциальными замашками! Никаких перспектив назарабатывание больших денег, поскольку нет связей. К тому же у него имелось вналичии всего два костюма – один выходной, второй повседневный, а подобное, сточки зрения Лидии Валерьевны, ставило крест на любом мужчине.

Алина была влюблена в мужа, очень влюблена, что не мешало ейтрезво оценивать его достоинства и недостатки. Она понимала, что над супругомеще работать и работать. Постепенно у клерка появился третий костюм, за нимчетвертый. Да не купленный в магазине, а пошитый на заказ. Он приучилсяскладывать носки в отдельный короб, а не в общую корзину для белья. Застольныйэтикет дался ему на удивление легко – через каких-то пару месяцев после свадьбыон мог бы есть устриц как заправский аристократ, поскольку Алина научила его иэтому. Ее не смущало, что устрицы в их жизни появлялись только на картинках –зато ее супруг верно приближался к людям первого сорта, которые это все умеют иделают непринужденно и с легкостью.

Однако после устриц дело застопорилось. Клерк отказывалсясмотреть фильмы Феллини, которые должны были знать все образованные люди,потому что ему не нравился Феллини. Алина пыталась объяснить, что это не имеетзначения, что есть вещи, которых стыдно не знать, поскольку незнание их делаетего человеком второго сорта, но клерк оказался неожиданно несговорчивым вданном вопросе. Он по десять раз перечитывал «Мастера и Маргариту», хохоча надтем, что совершенно не казалось Алине смешным, но не хотел читать ни Чехова, ниДостоевского.