Париж на час - Анна Дубчак Страница 8

— Его зовут Иван, фамилию не знаю.

Она сидела напротив Валерия и хлопала густо накрашенными ресницами. Ярко-оранжевая помада на губах была слегка размазана. Большие черные глаза смотрели испуганно.

— Я правда не знаю, я паспорт не смотрела. Он показался мне таким серьезным человеком, солидным. Денег вперед дал за полгода. С чего бы мне интересоваться его фамилией? Вы же понимаете меня?

— Как вы с ним связываетесь?

— Он просто переводит мне деньги на карточку, вот и все. Хотя… Постойте! Я вспомнила! Его фамилия Халин.

— Вы все-таки видели его паспорт?

— Нет, конечно. Просто однажды, когда я пришла сюда, мне нужно было взять кое-что с антресолей, я увидела на зеркале… Ох… зеркала-то нет…

Она приподнялась со стула, чтобы выглянуть в прихожую и проверить, не ошиблась ли она. — А куда оно делось-то?

— Так что вы увидели на зеркале?

— Надпись! Кто-то написал красной помадой: «Ваня Халин — дурак!».

— И как вы думаете, кто это мог быть?

— Да откуда ж мне знать? — фыркнула она, отворачиваясь от Седова. — Женщина, кто ж еще!

— И вы запомнили такую сложную фамилию?

— Так я же сфотографировала ее.

— Зачем?

— Чтобы показать Миле, — густо покраснела Катя. — Подружке своей. Просто так. Потому и запомнила.

— А у вас сохранилось это фото?

— Думаю, да. В гугл-фото. Могу найти.

— Пожалуйста. И как давно это было?

— Примерно с неделю тому назад.

— А что вам показалось интересным в этой надписи?

— Честно?

Тут она усмехнулась, проворно достала из кармашка своего платья маленькую пачку сигарет, зажигалку и закурила.

— Здесь хоть какая-то движуха. Какие-то отношения. Чувства. Любовь. Ненависть…

— Ненависть? — перебил он ее. — С чего вы взяли?

— Так его же убили!

— В смысле? Кого?

— Как кого? Мужика этого… Думаете, он здесь оказался случайно? Уж точно связан как-то со всеми теми, кто бывал здесь, в этой квартире.

— Вы так спокойно говорите об этом, словно вам что-то известно.

— Вы такой странный… — Она снова усмехнулась, затянулась дымом и выпустила его куда-то в сторону, чтобы подальше от Седова. — Мужчины снимают квартиры для встреч с женщинами. Ведут параллельную жизнь. Уж так они устроены. Вот и Ваня этот…

— Так у вас есть какие-то предположения, кем этот человек, я имею в виду жертва, мог приходиться Халину?

— Уверена, что они никак не могли поделить женщину. Вы так смотрите на меня, словно я сморозила какую-то глупость.

Седов не нашелся, что ей ответить. Она была права. Даже среди знакомых Седова было немало мужчин, его коллег или друзей, которые снимали квартиры для свиданий. И не всегда это делалось ради какой-то одной женщины.

— Вы, Катя, сказали все это… о мужчинах, потому что разозлились на своего квартиранта?

— Ну да! — Она нервно дернулась и запустила пальцы в густую рыжую шевелюру, в другой руке у нее по-прежнему дымилась сигарета. — Зачем, вот скажите мне на милость, все это?! (Она обвела рукой вокруг себя). Не хватало еще и меня приплести ко всему этому…

— Вы не могли бы хоть как-то охарактеризовать вашего квартиранта?

— Нет. Обычный человек. Не знаю, чем занимается. Женат или нет. Хотя, скорее всего, женат.

Она на самом деле, похоже, не знала ничего о своем квартиранте. И если сначала, едва переступив порог квартиры, выглядела испуганной: все-таки в ее квартире произошло убийство, то потом просто откровенно злилась на квартиранта, поэтому ее скупые характеристики относительно него были окрашены во все скверные тона неприязни.

— Скажите, Катя, вы когда-нибудь видели здесь женщин? Ну, может, вот так пришли неожиданно, а в квартире ваш квартирант не один…

— Я что-то не пойму никак, на что вы намекаете. Вы думаете, что Ваня открыл бы мне, если бы был в квартире не один? С какой стати? Я же сказала вам, что деньги он мне присылает на карту, у нас как бы нет причин видеться лично, и я уважительно отношусь к тайне его личной жизни…

Она приготовилась уже выдать Седову очередную чуть ли уже не обвинительную тираду, как он остановил ее:

— Но вы же видели зеркало с надписью губной помадой. Значит, вошли сюда самостоятельно, пользуясь собственными ключами, так? Катя, пожалуйста, не отпирайтесь. Вы что, думаете, что мне интересно копаться в вашей жизни? Поверьте, мне от вас нужно только одно — узнать как можно больше информации о вашем квартиранте и обитателях этой квартиры, то есть о его любовнице или любовницах. Вы же сами понимаете, что это убийство может быть как-то связано с ними.

— Вы — полиция, вот и ищите убийцу, — она вдруг потеряла всякий интерес к разговору, окончательно расслабилась, успокоилась и захлопнулась, как раковина-беззубка.

— Хорошо, мы так и поступим, — вздохнул Седов, почувствовавший вдруг сильную усталость и готовый вот прямо сейчас, когда за посетительницей захлопнется дверь, прилечь на кожаном диване в кабинете и поспать. — Рассмотрим вторую версию.

— В смысле? — напряглась она.

— Судите сами: убийство произошло в вашей квартире, и вы только что подтвердили, что у вас есть ключи и вы можете свободно в отсутствие Ивана Халина войти туда. Получается, что к убийству может быть причастен как Иван, так и вы, гражданка Рыжова.

— Но я не убивала его! — вдруг воскликнула она со слезами на глазах. — Я и видела-то его всего один раз!

— Кого? — Седов очнулся, желание спать пропало. Он словно проснулся от колокольного звона, а то и от набата. — Вершинина?

— Его звали Михаилом, больше я о нем ничего не знаю. Разве только то, что он большая сволочь!

…

— И что, ты задержал ее? — спросила Саша, ставя перед Седовым тарелку с супом с фрикадельками. — Вот так запросто подловил ее, и она, говоря вашим языком, раскололась?

Он после допроса подозреваемой в убийстве Рыжовой вернулся домой поздно ночью и был удивлен тем, с какой нежностью и любовью встретила его жена. Ни слова упрека, ни лишнего вопроса, ничего — только забота и желание доставить ему удовольствие. Она ведь и суп ему приготовила его любимый. И глядя на него, улыбалась, то и дело наклонялась к нему, стараясь лишний раз прикоснуться, поцеловать, приобнять. Они не виделись всего лишь сутки, а Саша за это время словно помолодела.

— Ты сегодня какая-то не такая… — Он поймал ее, схватил за руку и усадил к себе на колени. — И пахнешь, как апельсин, и сияешь… Разрумянилась, а волосы… Что ты сделала со своими волосами? Покрыла их золотом?