Все не так - Александра Маринина Страница 72

– Надо мной будут смеяться, – упрямо проговориладевочка.

– Никто не будет смеяться, даю тебе честное слово. Надчем смеяться-то? Выходит человек и делает то, чего никто из них не умеет.Причем делает хорошо, легко, уверенно, с блеском. Над чем тут смеяться?

– А вдруг у меня не получится? Вдруг я собьюсь и всеиспорчу? Получится, что я как дура…

– Так вот для того, чтобы ты не сбилась, мы и будемзаниматься каждый день, пока не доведем все движения до полного автоматизма. Замесяц знаешь как много можно успеть? Ого-го!

Короче, я ее уговорил.

* * *

А через несколько дней меня озадачила одна неожиданность.Причем неожиданность неприятная. Вес у Даны стал прибавляться. То есть сначалаон перестал уменьшаться и стоял как вкопанный, потом стал на двести граммовбольше, потом на полкило. Я схватил «талмуд» и начал внимательно просматриватьвсе записи за восемь месяцев – именно столько мы занимались с Даной.Сопоставлял питание, питьевой режим, нагрузку – и ничего не понимал. Вес напротяжении этих месяцев стабильно снижался, а если прибавлялся, тоисключительно за счет жидкости, если девочка съедала что-нибудь соленое, и ужена следующий день, после обильного питья, опускался до ожидаемой отметки. Атеперь он не опускался, а, наоборот, прибавлялся, хотя готовила домработницаНина по-прежнему только то, что можно. Я ничего не понимал.

– Дана, ты все записываешь, что съедаешь? – строгоспросил я, ловя ее ускользающий взгляд.

– А в чем дело?

– У тебя вес не снижается. Мы ничего не меняем ни врежиме тренировок, ни в питании, мы постепенно увеличиваем нагрузку, а весприбавляется. Ты не беременна, случаем?

– Да вы что! – Она вытаращила на меня глаза.

– Тогда в чем дело? Ты пойми, Дана, я не собираюсь тебянаказывать или устраивать разнос, просто мы с тобой делаем общее дело, и ядолжен понимать, почему моя часть работы не получается. Либо я дурак, либо тысвою часть не выполняешь. Если ты все выполняешь как положено, значит, я где-тоошибаюсь, и тогда я буду искать эту свою ошибку и исправлять ее. Но я долженпонимать точно, в чем причина, в тебе или во мне.

Она глубоко вздохнула и призналась. Она нарушает режим, онаест пирожки и пирожные.

– Зачем, Дана? – Ее признание повергло меня вотчаяние. Я-то был уверен, что тягу к сладенькому и вкусненькому мыблагополучно преодолели. Может, за месяцы беспамятства я что-то проглядел, незаметил или, того хуже, забыл? – Ну зачем? Почему?

– Юля… Она меня жалеет, ей кажется, что я такаянесчастная, раз мне ничего вкусного нельзя. Она мне приносит, угощает… И я… ем.Она так меня уговаривает…

Я вспомнил взгляд Юли. Сколько же злобы в нем было, скольконенависти и зависти. Вот сучка, а? Небось сама хотела на прием поехать,надеялась, что ее опять возьмут, а тут папаня прямым текстом заявил, мол, никтотебя никуда не возьмет, поедет Дана. И она из кожи вон лезет, чтобы Данепомешать.

– А в дневник почему не записываешь? Тоже Юляуговаривает?

– Нет, ну… Она говорит, мы никому не скажем, а отодного пирожного ничего не сделается, зато сколько радости.

– Слушай, – я устало плюхнулся на стул и прикрылглаза, – неужели тебе действительно столько радости доставляют этипирожные? Неужели это и в самом деле так замечательно, что прожить без нихникак нельзя?

– Да нет, вообще-то… Я уже отвыкла от них, мне их и нехочется.

– Тогда зачем ты их ешь?

– Ну… мне неудобно, Юля так старается, хочет сделатьмне приятное, заботится обо мне. Она пирожные ко мне в комнату приносит, поздновечером или ночью, чтобы никто не видел. Вот я и…

Все понятно. Добрая безотказная девочка. Заботится Юля оней, как же. О себе она заботится, больше ни о ком.

После занятий я прочно занял позицию в столовой с твердымнамерением дождаться Юлю. Хорошо, что она появилась через некоторое время,когда я уже порядком остыл и мог себя хоть как-то контролировать. Если бы онапришла минут на десять-пятнадцать раньше, наверное, я бы уже сидел за убийствоили тяжкие увечья.

– Привет, – пропела она, усаживаясь рядом со мнойи прижимаясь бедром к моему бедру. – Как успехи?

Я резко отодвинулся и встал.

– Значит, так, дорогая моя, – произнес я, глядя нанее в упор. – Если я еще раз узнаю, что ты мне мешаешь, если ты еще хотьраз попробуешь заставить Дану есть то, что ей нельзя, ничего хорошего тебя неждет.

– Да? – Она сладко потянулась, выставивгрудь. – А что меня ждет?

– Увидишь, – грозно пообещал я. – И уж влюбом случае я поставлю в известность твоего дядю о том, как ты вредишь егодочери. Не думаю, что ему это понравится.

– А я ему скажу, что ты все врешь и Данка все врет.Просто вы мне мстите и наговариваете на меня. Понял?

– За что же я тебе мщу, интересно?

– А за то, что я на твои ухаживания не отвечаю. Ты меняс самого первого дня домогаешься, но у тебя ничего не получается, вот и мстишьмне. И попробуй докажи, что это не так.

– Ну ладно. – Я улыбнулся. – А Дана за чтотебе мстит?

– Из зависти. Завидует, что я такая изящная и красивая.Ей такой никогда не стать.

– Это точно, – медленно проговорил я. – Ейтакой не стать никогда. Знаешь почему? Потому что она к этому не стремится. Онастанет такой, какой станет, и будет красивой своей собственной красотой. Атакой, как ты, она быть не хочет вообще. Потому что ничего красивого в тебенет. В тебе есть только злоба, зависть и глупость, поэтому ты уродина.

Юля выскочила из столовой как ошпаренная и помчалась покоридору в свою комнату, а я, не откладывая в долгий ящик, постучал в дверьпапаниного кабинета.

– Можно, Михаил Олегович?

– Входи.

Папаня сидел, развалившись в кресле, и смотрел по теликуфутбол. Неужели для того, чтобы смотреть футбол, нужно заводить кабинет?

– Михаил Олегович, я пришел извиниться перед вами.

– Что случилось? – Он недовольно оторвал глаза отэкрана.

– Я оскорбил вашу племянницу.

– Юльку-то? И что ты, интересно, ей сказал?

– Я сказал, что она завистлива, злобна и глупа. И ещесказал, что она уродина. Мне очень неловко.

– А чего? Правильно сказал. Она такая и есть. Даже ещехуже. Чем же она так тебя достала?

– Она соблазняет Дану пирожными и мешает ей соблюдатьрежим.

– Вот сучка!

Он повторил те же самые слова, которые сказал я самнекоторое время назад. Мне сразу стало легче, и я решил пойти до конца.

– Я предупредил ее, что поставлю вас в известность, иона пригрозила мне, что, если я вам пожалуюсь, она скажет, что это все ложь и яей просто хочу отомстить за то, что она не отвечает на мои ухаживания.