Мираж черной пустыни - Барбара Вуд Страница 71

Трое мужчин с ожиданием посмотрели в сторону своего хозяина. Казалось, Валентин даже не слушает их. Его темные глаза неподвижно смотрели на фотографию в серебряной рамке на столе.

Он думал об Артуре. Не следовало так сильно избивать его, но мальчишка временами приводил его буквально в бешенство. Откуда у этого ребенка взялись всяческие странности? Теперь май, а он даже не дотронулся до подарков, которые отец приготовил ему еще на Рождество: набор игрушечных солдатиков с миниатюрной пушкой, ружье, охотничий нож.

Он взял в руки фотографию и тяжелым взглядом уставился на нее. Его сердце рвалось на части при виде невинного ангельского личика Артура, мягкой нежной улыбки. «Мой сын, — кричал измученный голос в голове Валентина. — Ты то, для чего я живу, для кого построил этот дом. Я не хотел причинять тебе вред, просто хочу, чтобы ты вырос и стал настоящим мужчиной».

— Тривертон? — окликнул его Харди Акрес.

«Я заглажу свою вину перед тобой, мой сын. Мне жаль, что я избил тебя. Обещаю, что больше не стану этого делать…»

— Валентин? — произнес Малколм Дженнингс. — Ты еще с нами?

Он оторвал взгляд от фотографии.

— Простите, я что-то пропустил? — Он поставил фотографию на место, поднялся и направился к столику с напитками. — Меня не беспокоит восстание. Все мои парни хотят только одного: сидеть под деревом и пить пиво.

— Да ты просто слеп, Тривертон, — заметил Дженнингс. Валентин пропустил эту нахальную реплику мимо ушей.

Все его мысли были заняты Артуром, он думал о том, что, может быть, настало время взять мальчика на его первую охоту-сафари.

— Мы собрались здесь, чтобы услышать твое мнение по этому вопросу, — сказал бригадир Норих-Гастингс. — Поговори с нами, Валентин.

— О моих работниках никто никогда так не заботился, как теперь, — рассеянно заметил Тривертон. — Я дал им всем мопеды и велосипеды, которые они так хотели получить. Они покорны, как овечки. И они останутся такими, пока я буду продолжать вести себя с ними так же, как теперь.

Трое мужчин обменялись взглядами. Бригадир оборвал его:

— Валентин, раскрой глаза! Некоторые из этих черномазых начинают ворчать, что плоскогорье принадлежит им и что они никогда добровольно не отдадут эти земли!

Валентин налил себе выпивку, задумчиво посмотрел на него, осушил стакан одним глотком и обернулся к своим компаньонам.

— Кого вы думаете послать в Лондон?

— Мы думали тебя, Валентин.

— Меня?!

— В конце концов у тебя есть пост в Палате лордов. Твое имя имеет определенный вес и влияние. К тому же ты прекрасный оратор. Они выслушают тебя.

Валентин почесал грудь. Мысли о возвращении в Англию нисколько не привлекали его. В последний раз он был там на выставке в 1924 году, когда представлял кофе из Найроби, называемый теперь кенийским кофе. И в одном из писем из Суффолка Роуз описывала Англию такой же холодной, сырой и неприветливой, как всегда.

— Ну что? Что ты скажешь на это?

— Возможно… — Он может взять Артура с собой. Забрать мальчика подальше от влияния Роуз и Грейс, которые слишком мягко с ним обращаются.

— У нас совсем мало времени. Ситуация становится все более серьезной с каждым днем. Если мы собираемся удержать свои земли, то нам понадобится поддержка со стороны правительства Ее Величества.

— Послушай, — произнес Харди Акрес, поднимаясь на ноги, — это не твоя машина? Та, которую ты посылал на железнодорожную станцию?

Валентин подошел к окну и выглянул. «Кадиллак» остановился на дорожке, ведущей к дому, но в нем не было никого, кроме шофера-африканца.

Он вышел на веранду и прикрыл глаза рукой от солнца. Легкий бриз гулял по пяти тысячам акров пышных кустов кофе и развевал его волосы. Это было то самое место, где он стоял десять лет назад и рассказывал о своих мечтах Роуз и Грейс. Вид, который открывался его взору теперь, был именно таким, каким он видел его в мечтах в тот далекий день.

— Где мемсааб? — спросил он водителя.

— Она ушла с мемсааб доктори, бвана, — ответил тот, указывая рукой в направлении реки.

— Привет! Добро пожаловать домой! — выкрикнул он, снимая шляпу и махая Роуз и Грейс.

Роуз в ответ тоже помахала рукой, а потом сказала своей родственнице:

— Ох уж этот глупый Гарольд. Что за мысли приходят ему в голову!

— Что ты имеешь в виду?

— Взгляни на Белладу! Разумеется, у нас есть деньги!

Озадаченная Грейс смотрела на Роуз, которая изящно спускалась вниз по тропинке к тому месту, где Валентин ждал ее и поприветствовал, поцеловав в щеку.

— Мне недоставало тебя! — сказали они в один голос.

Маленькая фигурка выбежала далеко внизу под холмом из дверей родильного отделения.

— Мама! — закричал Артур, быстро перебирая своими пухлыми ножками.

Валентин тоже взглянул вниз.

— Что ты там делаешь! — закричал он, и голос его разнесся над рекой. — Я же велел тебе больше никогда не заходить туда!

Артур резко остановился и стал смотреть, как отец быстро спускается вниз с холма.

— Ты делаешь все просто мне назло! — сказал Валентин, когда подошел к нему. Он схватил Артура за воротник и встряхнул.

Сверху, стоя на холме, Грейс и Джеймс наблюдали за ними. Когда они заметили, что Артур неожиданно упал на землю, извиваясь всем телом и взбрыкивая ногами, Грейс вскрикнула и побежала вниз по тропинке.

К тому времени как Джеймс и Роуз нагнали ее, Грейс успела всунуть палочку между крепко сжатыми зубами Артура. Он содрогался и извивался в грязи на земле, глаза у него закатились, изо рта вырывались странные звуки. Взрослые с ужасом взирали на него; Мона подошла неслышно.

Все кончилось так же быстро, как и началось. Грейс стала поднимать мальчика, лежавшего без сознания, но Валентин отодвинул ее. Он прижал его к своей груди и понес следом за сестрой в клинику, где Грейс осмотрела Артура.

Наконец она произнесла:

— Эпилепсия.

Валентин вскрикнул:

— Нет!

— Я говорила тебе раньше, чтобы ты показал мальчика специалистам, — заметила Грейс. — Теперь ты должен сделать что-нибудь!

— С моим сыном все в порядке!

— Черт возьми, Валентин, ты что, не видишь? Если ты не отвезешь его на осмотр, то это сделаю я!

Он в упор посмотрел на свою сестру, глядя, как пульсирует кровь в ее венах от негодования и упрямого желания сделать все так, как она считает правильным. Плечи его неожиданно опустились.

— В Европе есть специалисты, — более мягко произнесла Грейс, — люди, которые занимаются исследованиями в этой области.