Семь чудес преступления - Поль Альтер Страница 7

– Вот и все факты, – ворчливо закончил Уэдекинд. – Читая отчет, представленный констеблем, прибывшим на место происшествия, видишь, как мало доверия он испытывал к двум свидетелям; в нем говорилось о весьма приблизительной интерпретации события с их стороны. Тем не менее полицейский взял на себя труд принести лестницу, чтобы обследовать верхнюю часть арки. Отсутствие следов и двух плохо державшихся кирпичей укрепили его в мнении, что это обычный несчастный случай. И, честно говоря, констебля трудно упрекнуть в том, что он не принял всерьез историю с тенью на солнце или с королевой мщения! Что до нас – это совсем другое дело…

Полицейский взял сигару, которую предложил ему Оуэн, казавшийся очень озабоченным.

– Прежде чем услышать ваше мнение, Бернс, – проговорил Уэдекинд, – позвольте представить вам последние данные. Я узнал об этом происшествии вчера после обеда. Сначала меня заинтриговало имя жертвы – Мари, затем дата и время дня, которые совпадали с указанными в послании, и таким образом уже не оставалось ни малейшего сомнения в правдивости странных обстоятельств события. Ранним утром я сел в первый же поезд, идущий в Тонбридж, чтобы осмотреть место преступления. Затем поговорил с Вогтом и Джобером. Оба они люди весьма преклонного возраста, носят очки, и зрение у них не слишком острое. Однако мне оно показалось достаточным, чтобы их показания можно было принять всерьез. Оба признавали, что кто-нибудь мог в случае необходимости, до падения большого горшка, ловко обойти одну из опор арки, избегая их взглядов. И все-таки, кроме трех свидетелей и жертвы, там не было никого! Никого не было и на лужайке, и на арке с цветами! Я сам лично все осмотрел и могу подтвердить, что наверху очень трудно спрятаться!

– А вы расспрашивали подругу жертвы? Со скамейки, где она сидела, был хороший обзор всей сцены происшествия.

– К сожалению, нет, – проворчал Уэдекинд. – Этот идиот полицейский настолько пренебрежительно отнесся к делу, что, кажется, забыл записать ее фамилию и адрес! Но мы ее быстро найдем… В любом случае, она и Джобер оставались рядом с жертвой до появления полиции и зевак. Короче говоря, убийца мог улизнуть, только растворившись в воздухе…

– Превосходно! – внезапно бросил Оуэн, долго хранивший молчание. – Это большое искусство! Мы должны склонить голову перед такой виртуозностью!

– Вы хотите сказать, – забеспокоился Уэдекинд, – что признаете себя побежденным?

– Вовсе нет! Я просто говорю, что надо признать талант художника, в данном случае – виртуоза преступления. Вы правильно сделали, что пришли ко мне, Уэдекинд. И я полагаю, вы просите моей помощи, не так ли?

Во взгляде полицейского промелькнул оттенок лукавства:

– Признайтесь, что вы бы косо смотрели на все мои действия в данном расследовании. Впрочем, мы уже об этом говорили, но сейчас я действительно думаю, что эта серия убийств совершена по одной схеме и требует такого эксперта, как вы…

– Разумеется! – одобрил Оуэн, водя пальцем по грациозным линиям тела одной из муз. – И вы правы также, говоря о серии убийств, поскольку есть риск, что она продолжится, если мы не положим этому конец…

– Точно… – вздохнул инспектор, – и я очень боюсь, что начиная с завтрашнего дня пресса примется за эти преступления, не имея деталей. Хотя пока нам кое-как удалось заставить их молчать, но после третьего убийства это будет невозможно. Вряд ли стоит упоминать, что чем раньше мы остановим убийцу, тем лучше будет для всех.

Я прочитал в красноречивом взгляде Оуэна: «И особенно для вас, инспектор!» – но он громко заметил, рассудив, без сомнения, что это было бы слишком просто:

– В первую очередь нам следует рассматривать последнее убийство эмоционально, с точки зрения художника, чтобы ощутить всю его красоту.

Вам объявили, что некая мисс Мари станет королевой на следующий день после полудня, когда дневное светило покроется дымкой. И именно в это самое время мисс Мари заметила тень на солнце, где-то на верху арки, среди цветов. Она говорила о королеве, королеве в старинном наряде, которая, кажется, хочет причинить ей зло. Через несколько мгновений она оказалась на земле, среди все тех же цветов, с черепом, проломленным большим горшком, упавшим с «балкона». В данный момент она могла бы быть королевой, пусть и застывшей в смерти. Такая форма посмертной передачи власти от другой, мстительной королевы, которая только что исполнила свою угрозу, сбросив на нее…

Оуэн на мгновение прервал свою речь, подыскивая подходящее слово, уточняющее его мысль. И я увидел, как засияло его лицо, когда он добавил:

– …Сад. Да, можно сказать, что на нее низвергли сад. Это более поэтично, чем цветочный горшок, не так ли? – сказал он, адресуя нам улыбку сфинкса. Хорошо… Я вижу, что для вас это китайская грамота. В чисто практическом плане отсутствие убийцы может означать только несчастный случай, вызванный тем, что в какой-то момент несколько плохо скрепленных кирпичей отвалились под тяжестью горшка, упавшего вслед за этими кирпичами. Кроме того, и смерть сэра Томаса не может быть объяснена по-другому. Смертоносная стрела могла попасть в него, промахнувшись мимо цели, а значит, это тоже несчастный случай. С Александром Райли все было немного по-другому, так как запертая снаружи дверь трудно согласуется со случайностью. Но это другой вопрос, который доказывает, что мы имеем дело с настоящими убийствами, задуманными, подготовленными и совершенными одним преступником, имеющим хороший вкус и пристрастие предупреждать полицию за сутки до своих злодеяний, посылая ей… картины!

Уэдекинд и я машинально вместе посмотрели на прекрасное полотно, украшавшее гостиную Оуэна и изображавшее английский деревенский пейзаж. Настоящий Констебл, по мнению моего друга, в чем лично я сомневаюсь. Как бы то ни было, эта буколическая картина могла только по контрасту подчеркнуть трагический и необычный характер совершенных преступлений.

– Есть очевидная связь между этими картинами и убийствами, – сказал Оуэн, подходя к большому полотну, чтобы лучше рассмотреть его.

– И в чем она заключается? – с интересом спросил Уэдекинд.

– Тщательность, приданная произведению на заключительном этапе работы над ним. Подумайте об аккуратности и терпении художника при каждом мазке кисти, каждой подрисовке, чтобы добиться такого чуда… Часы терпения, наблюдений, размышлений и большой талант, чтобы это чудо сотворить!

– Чудо третьего преступления в данном случае! – воскликнул я, чтобы положить конец раздражающей меня комедии.

– Да, Ахилл! Это «чудо преступления»! И, как всегда, вы попали в цель, сами того не осознавая!

Я сильно подозревал, что инспектор Уэдекинд сгорал от желания залепить пощечину экстравагантному детективу. Но полицейский слишком хорошо знал ему цену, чтобы рисковать и, возможно, окончательно лишиться его неоценимой помощи. Теребя густые усы, он спокойно произнес:

– Мне кажется, я понимаю, что вы хотите сказать… Вы считаете, что мы пойдем по следам убийцы, совершающего только безупречные преступления при художественном ви́дении мотива каждого преступления!