Почти семейный детектив - Людмила Мартова Страница 7

Ганна не любила Москву. Слишком шумно ей было, слишком суетно, слишком тревожно. По московским улицам она ходила, как по захваченному врагами городу. Быстро, короткими перебежками, озираясь, опустив глаза в серый асфальт и прижав к себе сумку с деньгами и документами.

Подбежала официантка. Не глядя ни в меню, которое он знал наизусть, ни на Ганну, Галицкий быстро сделал заказ, и Ганна невольно отметила, что он не забыл ее вкусов. Солянка, креветки с рукколой и помидорами черри, семга на гриле с тушеными овощами, грейпфрутовый сок.

— Вино будешь? — спросил он мимоходом, и Ганна, закусив губу, отрицательно покачала головой, думая о том, как же она его когда-то любила.

С Ильей Галицким она познакомилась десять, нет уже двенадцать лет назад. Он открывал тогда в ее родном городе свой книжный магазин, и Ганну ему порекомендовали как сильного специалиста по маркетингу и пиару. То есть, когда он написал ей письмо с предложением о сотрудничестве, она и понятия не имела, что этот магазин его, приняла за наемного менеджера, налаживающего коммуникации, а так как общался Галицкий в присущей ему манере — резкой, практически граничащей с хамством, то отказала она легко и непринужденно.

Тогда ее потребность в деньгах не была такой насущной, как сейчас. Двадцатичетырехлетняя Ганна жила одна в доставшейся ей по наследству двухкомнатной квартире, зарплату тратила на одежду и развлечения, до коих была неприхотлива, питаться бегала к маме, так что могла себе позволить быть разборчивой в плане выбора работодателей.

На письмо Галицкого она ответила вежливым отказом и тут же забыла о нем, закружившись в водовороте бурного романа с одним из местных художников. Роман только начинался. Художник был молод, голоден, в меру оборван и достаточно талантлив, чтобы вызвать ее интерес. Ганна тоже была молода, любопытна и по-щенячьи счастлива.

Полгода спустя она затеялась поздравлять знакомых с Новым годом. Смастерила красивую компьютерную открытку, которые тогда воспринимались еще как диво дивное, и стала рассылать поздравления по имеющимся в ее почте электронным адресам, придумывая для каждого контрагента свое текстовое послание. Уже тогда она не любила мыслить шаблонно.

В почте нашелся адрес Ильи Галицкого, и Ганна долго не могла вспомнить, кто это такой и откуда он взялся. В голове смутно всплывали обрывки несвязных мыслей про книжный магазин, кампанию продвижения и что-то резкое, не понравившееся ей, вызвавшее отторжение.

Позже она и сама не могла объяснить, почему тогда написала письмо незнакомому, да вдобавок еще и неприятному ей человеку, а в письме шутливое поздравление с пожеланием исполнения самых тайных желаний. Он ей ответил, и между ними завязалась переписка, которую до сих пор тридцатишестилетняя Ганна считала самым волнующим приключением в своей жизни.

Да, в ее биографии был свой роман в письмах, и в умении их писать Илья Галицкий ничуть не уступал ни Отто Юльевичу Шмидту, ни Петру Ильичу Чайковскому, ни генералу Колчаку. Письма, пусть даже электронные, были искренними и нежными, честными и чистыми, они заставляли сердце колотиться, а кровь быстрее течь по венам. Домашнего компьютера у Ганны тогда не было, и каждое утро она бежала на работу, заставляя себя хотя бы для приличия дотерпеть до семи утра.

В почте, в которую она заходила с замиранием сердца, ее уже ждало письмо. Первое, в бесконечной череде электронных сообщений. Она вчитывалась в строчки, улыбалась, вытирая набежавшие слезы, и писала ответ, оттачивая стиль и обдумывая каждое слово. Нажатие кнопки «отправить» словно наполняло день новым смыслом — ожиданием ответа. И он приходил, принося новые ощущения. За день они обменивались полутора десятками писем, и каждое новое было не похоже на предыдущее. Он писал ей даже ночами. И иногда, ворвавшись поутру в свой рабочий кабинет, она находила не одно, а два или даже три ночных послания.

Она не знала, ни кем работает этот удивительный мужчина, ни сколько ему лет, ни как он выглядит. Ей почему-то даже не приходило в голову ввести его имя в поисковую систему и, что называется «погуглить». В ее выдуманном мире он не ассоциировался с богатством, известностью, славой. Это был ее Илья Галицкий, чей душевный камертон был настроен в унисон с самыми тайными струнами ее души. Ей было хорошо с ним, и она была уверена, что он тоже ценит их тайную переписку, их неожиданное ментальное родство.

Иногда Ганна уезжала в командировку по районам родной области, и эти дни становились настоящим испытанием, потому что не были наполнены ИМ. Его мыслями, его чувствами, его словами, которые она нанизывала на нитку воспоминаний как маленькие жемчужинки.

У него были свои, им придуманные словечки, которые принадлежали только им двоим. По ночам, лежа на неудобной гостиничной кровати без сна и мечтая, чтобы командировка поскорее кончилась, Ганна перебирала в уме ласковые «чунька», «лапатуська», «панна — Ганна», «папялушка», что по-белорусски означало Золушка, «мазалька», от еврейского «мазаль» — счастье.

Собирая свою коллекцию, она даже не заметила, как потух, а потом совсем угас роман со скучным, предсказуемым, ненужным ей художником, как отошли на задний план подруги и собственные интересы, еще вчера казавшиеся важными и незыблемыми.

Возвращаясь из командировок, она всегда находила не меньше трех десятков его писем, которые он отправлял, даже зная, что она уехала, что не прочтет, не ответит. Он беспокоился, не холодно ли ей, не устала ли она, смогла ли поесть вдалеке от дома. Казалось, он думал о ней всегда, и от понимания этого у нее внутри все переворачивалось. Никому и никогда она не была так нужна и важна, кроме родителей.

Между ними не было запретных тем. Они обсуждали литературу и искусство, моду и секс, отношения с детьми (впрочем, в этой теме Ганна была на тот момент несильна), политику, экономику, финансы, кулинарные рецепты, маркетинг и пиар, виндсерфинг, погоду и возможность падения Пизанской башни.

Илья не требовал фотографий, но как-то попросил описать свою внешность, и Ганна честно ответила, не приукрашивая себя ни на йоту. Невысокая, полненькая, волосы темно-русые, густые, прямые, в распущенном виде до середины спины. Лицо правильное, но ничего выдающегося, если, конечно, не считать довольно больших глаз. В общем, не уродина, но и не красавица. Среднестатистическая девушка из российского областного центра. Больше к вопросу о ее внешности они не возвращались.

В фантазиях, которые приходили к ней по ночам, она представляла себе Галицкого высоким спортивным, коротко стриженным, активно занимающимся спортом менеджером средней руки, года на три-четыре старше ее, конечно же неженатый. Не может же женатый человек по ночам писать письма своей виртуальной возлюбленной, тем более такие — то романтические, то полные скрытой страсти.

«Ты снилась мне сегодня, — писал он как-то. — Я стоял перед тобой коленопреклоненный, обхватив руками твои бедра, и целовал колени — пухлые, в ямочках. На тебе не было ничего, кроме туфель на шпильке, и я поднимался губами все выше и выше по твоей атласной коже, и проснулся от того, что больше не мог терпеть сумасшедшее желание, и вдруг оно как-то враз кончилось, и я понял, что лежу в луже, словно подросток».