Конец игры, или Личные счеты Кремнева - Фридрих Незнанский Страница 7

— Как не помнить. Помню. Там у них скандал вышел. Слухи и до нас долетели.

— Что за скандал? — насторожился Шакал.

— Говорили, что девчонку обрюхатил учитель физкультуры. Учителя, понятное дело, в шею. Говорят, он потом то ли спился, то ли просто сгинул.

«Уже что-то», — удовлетворенно подумал Шакал. А вслух уточнил:

— Может, вы и фамилию его помните?

Анна Львовна сдвинула брови и задумалась. Несколько секунд она думала, затем отрицательно мотнула головой:

— Нет, не помню. Вот Веронику Кремову запомнила. А его — нет.

— А что, эта Вероника, она никогда не приходила в детдом?

— Да какое там! — махнула рукой Анна Львовна. — Думаю, она уже через неделю о нем забыла. У самой ведь еще молоко на губах не обсохло. Какая из нее мать?

— Никакая, — задумчиво ответил Шакал. — А год и день рождения Егора указаны верно?

— Абсолютно, — кивнула Анна Львовна.

— Это хорошо.

«Итак, фамилия матери известна, — подумал Шакал. — Даже если старуха что-то напутала, я смогу это уточнить. Думаю, и отца найти не составит особого труда. Слыханное ли дело — учитель соблазнил ученицу! И это в советские-то времена. И сейчас за это по головке не погладят, а уж тогда…»

— Как же так получилось, что Егор ничего не знал об этой истории?

Анна Львовна отвела взгляд.

— Мать девчонки попросила меня, чтобы я помалкивала.

— И, видимо, приплатила вам за это? О, не смотрите на меня так, Анна Львовна. Я не собираюсь вас ни в чем упрекать. Все мы люди, всем нам нужно как-то жить. Что бы вы ни сделали, вы сделали это абсолютно правильно.

— Слышь, сыпок, — заговорила старуха, внимательно глядя на Шакала. — Ты, когда Егору все это будешь пересказывать, скажи ему, что я тут ни при чем. Что я только о покое его заботилась. Не хотела его волновать почем зря.

— Скажу, — согласился Шакал.

— Вот и ладно, — улыбнулась старуха. — И пусть он зла на меня не держит.

Шакал поднялся со стула.

— Мне пора, Анна Львовна. Приятно было с вами побеседовать.

— И мне тоже, — ощерилась в ответ старуха.

— И мне, — поддакнула Марфа.

— Ну, всего доброго.

Шакал одарил женщина лучезарной улыбкой и двинулся к двери. Марфа вскочила со стула и засеменила за ним.

Покинув квартиру, Шакал прошагал по ступенькам один лестничный пролет, нарочито громко чеканя шаг, затем, стараясь ступать беззвучно, вернулся наверх и приложил ухо к двери. У Шакала был чрезвычайно тонкий слух, он был способен расслышать шепот человека, даже если этот человек стоял за двадцать метров от него.

И сейчас он кое-что расслышал.

— Ушел, что ли? — прозвучал в отдалении сипловатый голос Анны Львовны.

— Ушел, — ответила домработница Марфа.

— Позвони-ка ты в милицию. Пусть его там проверят. Нет, лучше позвони соседу Котову с первого этажа! Он же в милиции работает?

— Ну да. У него сегодня как раз выходной после дежурства. Он во дворе в домино стучит.

Шакал тихо чертыхнулся. Если у этого Котова при себе мобильник, то он услышит жалобы теток раньше, чем Шакал заведет машину. И наряд вызвать успеет. Или знакомым патрульным просигналит. И что тогда?

Волна гнева снова захлестнула Шакала. Он почувствовал такую нечеловеческую ярость, что готов был отгрызть себе кулак, лишь бы дать ей выход. Глаза заволокла желтоватая пелена. Шакал с испугом осознал, что надвигается новый припадок, и повернулся к лестничному пролету, чтоб как можно быстрее унести отсюда ноги, но было уже поздно.

Ярость колотилась в груди, как стреноженный зверь, мутила разум, заставляла руки дрожать.

Шакал резко развернулся, схватился за дверную ручку и рванул дверь на себя.

Когда он ворвался в гостиную, домработница Марфа таращилась на дисплей мобильного телефона, близоруко сощурив глаза и пытаясь найти нужные кнопки. Увидев вернувшегося «гостя», она испуганно отшатнулась и открыла рот для крика, но сухой кулак Шакала одним ударом выбил из нее дух.

Затем Шакал повернулся к лежащей на кровати толстой старухе. Та смотрела на него расширившимися от ужаса глазами, судорожно подтянув к лицу края покрывала.

— Что, карга, денег захотела?

Зверь внутри Шакала вырвался наружу, и теперь уже не было никакой возможности загнать его обратно. Да Шакал и не пытался. Он шагнул к кровати, подхватив с тумбочки настольную лампу на медной подставке.

— Получи свои деньги!

Шакал размахнулся и ударил старуху лампой по голове. Он бил до тех нор, пока старуха не перестала дергаться и нe затихла. Затем швырнул разбитую лампу на кровать и перевел дух.

Ярость, подобно раскаленной лаве, захлестнувшая душу Шакала, постепенно остывала и отступала. Наконец он облегченно вздохнул. Припадок закончился.

Выехав со двора, Шакал достал из кармана мобильник и набрал номер.

— Виктор, это я.

— Я так и понял. Как все прошло?

— Мы не ошиблись. Это была она.

— Тебе удалось что-нибудь узнать?

— Да. Теперь я знаю имя его матери. Да и до отца, думаю, доберусь.

— Хорошие новости. Надеюсь, ты был паинькой?

— Конечно. — Шакал усмехнулся. — Ты ведь меня знаешь. Слушай, Виктор, тут нужно кое-что подчистить.

— О чем ты? — не понял Виктор.

— О двух больших кучах дерьма, — спокойно ответил Шакал. — Нужно от них избавиться.

— Что?.. Шакал, ты с ума сошел? Ты их…

— Да, — сухо сказал Шакал. — Я вынужден был это сделать.

— Черт! Я же просил тебя не пороть горячку!

— Я был спокоен.

— Ты снова вышел из себя?

— Говорю же тебе: я был спокоен.

— Слушай, Шакал, если твои приступы не прекра…

— Ты совсем меня нс слушаешь?! — заорал в трубку Шакал. — У меня не было никакого приступа! Я вынужден был это сделать! И хватит болтать. В квартире тебя ждут две кучи дерьма. И ты их уберешь.

Шакал отключил связь и убрал телефон в карман. В душе у него клокотал холодный огонь ярости. И эта ярость требовала выхода.