Маска Димитриоса - Эрик Эмблер Страница 7

Сначала огонь постарались изолировать. Потом ветер поменял направление, унося пламя от турецкого квартала, и войска взялись за старое. Вскоре весь город, за исключением турецкого квартала и нескольких домов возле железнодорожной станции Кассамба, пылал неистовым огнем. Резня продолжилась с неутихающей свирепостью. Войска оцепили город, чтобы не выпустить беженцев с охваченной пожаром территории.

Толпы людей, охваченных паникой, заставляли отступать обратно в ад или безжалостно расстреливали. Если спасательные отряды и вынесли бы тошнотворное зловоние, то они все равно не смогли бы перебраться через горы трупов, валяющихся на узких разрушенных улицах. Смирну превратили в склеп. Тела тех, кто пытался добраться до кораблей в скрытых гаванях, плыли в кровавой воде: застреленные, утопленные, изувеченные лопастями винтов… Но пристань все равно кишела людьми, которые в отчаянии бежали из горящего города. Всего в нескольких метрах от них обваливались дома. Говорят, крики были слышны в миле от берега. Неверная Смирна искупила свои грехи. К тому времени как забрезжил рассвет пятнадцатого сентября, погибло более ста двадцати тысяч человек. Где-то среди этого кошмара находился и Димитриос. Живой.

Шестнадцать лет спустя поезд вез Латимера в Смирну. По дороге писатель решил, что поступил глупо. К этому выводу он пришел, тщательно взвесив имеющиеся факты. Результат ему чрезвычайно не понравился. Тем не менее на два важных обстоятельства нельзя было закрывать глаза. Во-первых, он мог попросить полковника Хаки посодействовать в получении доступа к записям военно-полевого суда и к признанию Дхриса Мохаммеда… Но не сумел придумать внятного объяснения для такой просьбы. Во-вторых, его турецкий был настолько слаб, что даже если бы ему удалось получить доступ к записям, прочитать досье он бы не смог. В принципе не следовало ввязываться в эту странную и даже унизительную погоню. А начинать ее, не имея, образно говоря, ни пистолета, ни патронов, вообще сплошной идиотизм. Наверное, Латимер оставил бы свое расследование и вернулся бы в Стамбул… Если бы в течение часа не нашел в превосходном отеле номер с удобной кроватью, из окна которого открывался вид на залив и на залитые солнцем желто-коричневые горы. И если бы хозяин-француз не предложил в качестве приветствия бокал сухого мартини. Пусть все идет как идет… Есть Димитриос, нет Димитриоса — можно просто погулять по Смирне, раз уж приехал. Писатель начал распаковывать чемоданы.

Латимер, как уже говорилось, обладал цепким умом. Если сформулировать точнее, он не обладал тем типом умственного вентилятора, который дарит своему удачливому владельцу простое решение — забыть. Латимер попытался выкинуть проблему из головы, но она вскоре вернулась и стала исподтишка терзать сознание. Возникло странное чувство, что он что-то потерял. Мысли уходили в сторону от текущих дел, и Латимер безучастно пялился в одну точку, пока неожиданно проблема снова не давала о себе знать. Бесполезно было рассуждать, что раз он сам создал проблему, то ему с ней и разбираться. Бесполезно было убеждать себя, что проблема пустячна и не стоит тратить на нее время. Проблема требовала решения. На второе утро пребывания в Смирне, раздраженно пожав плечами, Латимер пошел к владельцу отеля и попросил найти хорошего переводчика.

Федор Мышкин, лет шестидесяти, наполовину русский, оказался человеком с большим самомнением. Толстая отвисшая нижняя губа его при разговоре шлепалась и тряслась. У него был офис в районе порта, и зарабатывал он тем, что переводил: письменно — деловую документацию, а устно — переговоры между владельцами и казначеями иностранных грузовых судов, заплывавших в порт. Меньшевик, бежавший из Одессы в 1919 году, Мышкин предпочел не возвращаться в Россию, хотя, как язвительно заметил хозяин отеля, выступал в поддержку Советов. Латимера предостерегли, что с ним надо держать ухо востро, но дали очень хорошие профессиональные рекомендации. Лучшего переводчика найти было сложно.

Говорил Мышкин высоким хриплым голосом на довольно приличном английском, но пересыпал речь идиомами, которые никогда не приходились к месту.

— Если я могу вам помочь, просто дайте мне руку. Дешево отделаетесь.

— Мне бы хотелось, — стал объяснять Латимер, — поднять документы на одного грека, уехавшего отсюда в сентябре 1922 года.

У переводчика от удивления брови поползли вверх.

— Грек, уехавший в 1922 году? — Он усмехнулся. — Много таких было.

Плюнув на указательный палец, он провел им по горлу.

— Примерно так! Турки тогда отвратительно обходились с греками. Пускали им кровь!

— Тот человек, по имени Димитриос, выбрался отсюда на корабле с беженцами. Считают, что вместе с негром по имени Дхрис Мохаммед он убил ростовщика Шолема. Негра после военно-полевого суда повесили, а Димитриос сбежал. Хочется взглянуть на записи свидетельских показаний, полученных во время судебного процесса, признание негра и материалы расследования, касающиеся Димитриоса.

Мышкин в изумлении уставился на него:

— Димитриоса?

— Именно.

— 1922 год?

— Точно.

У Латимера забилось сердце.

— А что? Вы его знали?

Русский хотел что-то сказать, но, передумав, покачал головой:

— Нет. Просто такое распространенное имя… У вас есть разрешение на изучение полицейских архивов?

— Разрешения нет. Но я надеялся, что вы мне посоветуете, как его получить. Понимаю, ваша работа связана исключительно с переводами, но я был бы признателен за любую помощь.

Мышкин задумчиво прикусил нижнюю губу.

— Можно обратиться к британскому вице-консулу и получить разрешение через него…

Он оборвал себя на полуслове.

— А кстати, зачем вам эти документы? Не подумайте, что лезу не в свое дело, просто этот вопрос может задать полиция. Хотя, — медленно продолжил он, — если все в рамках закона, без нарушений и в порядке вещей, у меня есть приятель со связями, который мог бы это уладить, и недорого.

Латимер почувствовал, как краска заливает лицо.

— Уверяю вас, — он постарался, чтобы голос прозвучал буднично, — все в рамках закона. Я могу, конечно, пойти к консулу, но если вы уладите это дело, то избавите меня от хлопот.

— С удовольствием. Я сегодня же поговорю с приятелем. Вы же понимаете, полиция у нас чертовски жадная, и если я пойду к ним сам, это дорого обойдется. А мне нравится защищать интересы своих клиентов.

— Очень любезно с вашей стороны.

— Да пустяки. — Мышкин мечтательно посмотрел на Латимера. — Вы, британцы, мне очень нравитесь. Понимаете, как вести дела, и не торгуетесь. Не то что чертовы греки. Если говорят «оплата при заказе», то вы и расплачиваетесь сразу. Нужен задаток? Не проблема. Британцы играют по правилам. Между сторонами царит взаимное доверие. В таких условиях и работается на славу. Чувствуешь, что…

— Сколько? — перебил Латимер.

— Пятьсот пиастров… — нерешительно произнес переводчик, сделав печальные глаза. В этот момент он, похоже, не верил сам себе. Мастер своего дела, удачливый в работе, но ребенок в деловых вопросах.