Запоздалый приговор - Фридрих Незнанский Страница 7

Гордеев подумал, что Акиншин говорит о своем шефе уже без малейшей симпатии.

— Так что же сейчас с вашей фирмой?

— А что сейчас? Ничего хорошего. «Интертур» — по уши в долгах. На нашем лицевом счету — ни одного доллара, ни одного рубля. Того и гляди помещение пойдет с молотка, чтобы хоть частично оплатить долги. Хорошо хоть офис — собственность «Интертура». Когда дела шли в гору, я настоял на том, чтобы его купить.

— Но… почему? Кате это произошло?!

— Я сам не пойму. Ольга умудрилась снять все наши деньги. Но беда в том, что это были не наши деньги. Это был банковский заем.

— Как же она это сделала? У нее были такие полномочия?

— Понятия не имею, как она это сделала. Полномочий таких у нее не было. Уговорила, видно, банкира — и все дела. Согласно уставу, мы могли делать это только вместе при общей договоренности. А я ничего не знал.

— В банке как-то объясняют, что произошло? Что за банк вообще? Московский?

— Нет, он находится Не в Москве, в Нижнем Новгороде. «Капиталинвест» называется. Деньги мы занимали у них и у них же хранили. Сейчас они отказываются со мной говорить. Но знаете, — Акиншин невесело усмехнулся, — теперь-то я не против того, что не был соучредителем и не стал партнером фирмы. И наче был бы таким должником… Страшно подумать. Я, знаете ли, не беден, конечно, но…

— Много денег Ольга сняла?

— Почти четыреста тысяч долларов. И еще почти столько же мы уже были должны. Представляете себе? Возможно, для крупной компании (какой мы уже давно не являлись) это не сумма, но для частного лица… Вы не будете против, если я закурю? — И он достал тонкую изящную трубочку.

Гордеев вытер вспотевший лоб. Картина происшедшего стремительно менялась. После некоторой паузы адвокат сказал:

— Вы считаете, что Ольга просто сбежала?

— А что мне еще думать остается? — ответил Акиншин, попыхтев трубочкой.

— Вас следователь об этом спрашивал?

— Какой еще следователь?

— Васильев, который расследует исчезновение Реутовой.

— Хм… Впервые слышу. Меня никто ни спрашивал, ни допрашивал. С Портнянским я, конечно, разговаривал, но и только. Я сказал ему, что увольняюсь, потому что Ольга в последнее время вела дела в обход меня. И, кажется, он потерял ко мне интерес.

— Тем не менее именно он мне дал ваш телефон.

— А что тут секретного? И потом, никто больше меня не знает о бизнесе Ольги. Если вас это интересует…

А вообще интересно, подумал Гордеев, очень интересно получается. Следователь, ведущий дело об исчезновении человека, не снимает свидетельских показаний с его сотрудников. Почему?

— А обыск в офисе был, вы не знаете?

Акиншин задумался.

— Постойте… Кажется, да. Альбина Андреевна, секретарша Ольги, мне что-то такое говорила. Но уже давно это было. Впрочем, наверное утверждать не возьмусь. Я там давно не появлялся.

— Что сейчас будет с вашими провинциальными филиалами?

— Ничего не будет. Офисы в Петербурге и в Нижнем Новгороде уже закрылись. Месяца полтора назад Ольга сама ездила их закрывать. И видимо, тогда же сняла деньги со счета…

Гордеев оценил масштаб «Интертура», компания была не маленькой. Впрочем, он этого не застал — только упадок и разрушение, говоря словами классика.

Итак, Ольга Реутова была разорена. Хотя ее отец, профессор Портнянский, говорил, что, напротив, дела у нее шли хорошо. Впрочем, он ведь не утверждал это наверняка. Он, что ни говори, человек старой формации и, наверно, считает, что если у человека нелады на работе, то это должно отражаться на всем. А Ольга, конечно, принадлежала уже к совершенно другой генерации деловых людей. Почему принадлежала? Гордеев поймал себя на том, что думает о ней в прошедшем времени. Впрочем, Гордеев довольно быстро убедил себя, что это происходит потому, что он никогда ее не видел, не был с ней знаком, и потому она для него слишком абстрактный персонаж.

— Чем вы сейчас занимаетесь? — спросил он напоследок Акиншина.

— Трудоустройством, — коротко ответил экс-вице-президент «Интертура».