Плюшевый свидетель - Анна Данилова Страница 7

«Никак не могу привыкнуть к мысли, что ее уже нет. Встаю, завариваю чай или готовлю кофе, разливаю по двум чашкам. Зову ее, но в доме тихо. Как в гробу. Ее так и не нашли. Из воды удалось выловить лишь ее смешные, почти детские солнцезащитные очки в желтой пластмассовой оправе да зеленую ленту, похожую на водоросли. Эта лента с ее шляпы, которая осталась в лодке. Она зацепилась за ивовые заросли. Я так и не поняла, как эта лента могла оказаться на крохотном соседнем островке, если он находится вверх по течению. Вот если бы ленту отнесло и прибило к ивовым зарослям чуть ниже, там еще два островка, на которых живут утки и цапли, это было бы понятно.

Иногда я спрашиваю себя: о чем же таком они говорили тогда в лодке, глубокой ночью, когда ее муж повез кататься по реке, чтобы этот разговор закончился скандалом, криком, как он мне потом рассказывал, и чуть ли не дракой? Ведь моя сестра никогда не повышала голоса. Она была мягким и улыбчивым существом, и если что-то и делала громко, так это смеялась. И я любила ее за это. Да ее все любили! Ее невозможно было не полюбить. Она не знала, что красива, и воспринимала данную ей природой внешность как данность, как воздух, которым она дышала, и никогда не стремилась извлечь из красоты выгоду. Она могла бы выйти замуж много удачнее, но никогда даже не задумывалась над этим. Мужчина, которого она привела к нам в дом, ничего не умел. Ни колоть дрова, ни ремонтировать крышу. Наш старый дом разваливался, но его это нисколько не касалось. А ведь он поселился с нами, он жил с нами, он спал с моей младшей сестрой, сидел с нами за столом и ел приготовленную мною пищу. Моя сестра не умела готовить. Она могла положить в суп вместе с капустой маргаритки и одуванчики. Ей нравилось все красивое. Быть может, поэтому она и вышла замуж за этого человека?

После ее смерти я случайно узнала, что этот мужчина изменял ей. В нашем маленьком городке трудно что-то скрыть. Особенно если мужчина платит за комнату для свиданий. Хозяйка этого дома рассказала все после смерти моей сестры. Она была у меня. Пришла с самогонкой и миской, в которой томились жаренные в сметане караси. Плакала, просила прощения. Я сначала ничего не могла понять. Но потом сквозь хлюпанье разобрала, что эта женщина сдавала моему шурину комнату для свиданий с другой женщиной. Та была постарше моей младшей сестры. Я видела ее. Сердце мое обливалось кровью. И тогда я поняла, о чем моя сестра говорила со своим мужем в лодке ночью. Думаю, он признался ей в том, что полюбил другую. И тогда с моей сестрой, видимо, что-то произошло. Возможно, она кричала, она кричала, как раненая птица, она стонала от боли, которую он нанес ей своими откровениями. А ночь всегда вызывает в человеке желание пооткровенничать. И кажется, что в глухой и свежей ночной тишине, напоенной ароматами трав и речной воды, все, что будет произнесено вслух, станет святым, чистым и что в эту минуту все друг другу все простят. Но он ошибся, мой шурин. Как он мне рассказывал, сидя за столом в моем доме и дрожащими руками стараясь раскурить сигарету, моя сестра чего-то испугалась, закричала, стала махать руками и показывать в сторону того самого острова, где потом нашли зеленую ленту. „Там кто-то есть, я вижу… Мне страшно… не отдавай меня туда, мне плохо… Господи, как же мне плохо…“ Он сказал, что ему показалось, будто бы моя сестра там, той глухой ночью на реке, сошла с ума. Неожиданно. Возможно, она испугалась шорохов на соседнем острове. Мой зять сказал ей, что это птицы. Цапли или дикие утки. Но она так кричала, так разволновалась, что вскочила и опрокинула лодку. Он видел, что она сразу же ушла под воду. Потом ему показалось, что она плывет в сторону того острова. Он тоже был в воде. По самое горло. Лодка была перевернута, но ему удалось подцепить ее рукой и толкнуть к берегу. Ведь они были как раз посередине между берегом пустынного пляжа и тем самым островом, где потом нашли зеленую ленту. Моя сестра хорошо плавала и не могла утонуть. Кроме того, она не могла сойти с ума. Она была здоровой и умной. Я никогда не замечала за ней никаких странностей. Но мой шурин сказал мне, что она сошла с ума. Что закричала, перевернула лодку и утонула. А он остался жить. И все первые дни после смерти моей сестры он находил утешение в объятиях другой женщины, которую я ненавижу».