Уйти нельзя остаться - Татьяна Гармаш-Роффе Страница 7

Когда в восемнадцать лет она встретилась с американцем – роман развивался бурно и быстро закончился свадьбой, – она с радостью уехала из СССР. Она ненавидела этот строй, эту систему. Ее родители постоянно слушали «Голос Америки», тихо диссидентствуя на кухне. Она с детства впитала остро-критическое отношение к советской власти, она читала в полуистертых слепых копиях Солженицына и Венечку Ерофеева, Аксенова и Бродского, запрещенных и опальных. Тогда еще опальных, хотя продлилось это недолго. Вскоре шарахнула перестройка, и она, уже в Америке, не отрывалась от новостей, в которых в ту пору говорили на редкость много о Советском Союзе и о Горбачеве. Ей страшно хотелось вернуться в Россию, подышать этим воздухом свободы, поговорить с друзьями, со школьными друзьями, других она завести не успела, уехав в неполные девятнадцать лет…

Но к тому времени им уже удалось перетащить ее родителей в Штаты, и с Россией ее больше ничего не связывало. Дети родились там, в Америке. Куда ехать, к кому? Переписку с подругами она не вела – когда она уезжала, в СССР еще косо смотрели на связи с иностранцами, и Лера не хотела создавать проблемы подругам. А потом возобновлять утраченные отношения было неловко и ни к чему…

Наступили девяностые, и Леру снова стало воротить от того, что происходило на родине. А происходили там немыслимые, жуткие вещи: там постоянно убивали людей, там новорожденную демократию использовали только для того, чтобы воровать в масштабах государства! Вся помощь, которую посылала в Россию Америка и другие западные страны, растекалась по карманам коррумпированных высокопоставленных чиновников, а низший чиновничий эшелон изводил население страны непомерными взятками… Все это было отвратительно, и Лера снова порадовалась тому, что уехала из этой гиблой страны с ее гиблым, развращенным большевиками менталитетом.

Меж тем ее политические взгляды, исполненные праведного гнева, оказались недостаточным основанием для того, чтобы обрести счастье в чужой стране. Лера так и не привыкла к Америке: слишком многое в этой стране вызывало ее нравственное отторжение. Вот и вышло, что зависла она душой между двумя странами. Россию она любила, но при этом категорически осуждала, а Америку не любила, хотя, конечно, в политическом отношении эта страна была куда более демократичной и развитой…

Прошли годы, дети выросли. Они еще кое-как говорили по-русски, пока были маленькими, – Лера настаивала, но вскоре сдалась и перешла с детьми на английский. А Россия потихоньку выправлялась, хотя все еще откалывала такие номера, от которых у международного сообщества отвисала челюсть. Тем не менее ей все чаще хотелось туда, на родину. Дети выросли настоящими американцами, с чуждым ей менталитетом. Россия их не интересовала. Мужа тоже. Несколько русских подружек-эмигранток поливали Россию как могли. Им нужно было доказать всем – и прежде всего себе, – что они сделали правильный выбор, уехав в Штаты, в которые так стремились, – а для этого им требовалось всячески принижать покинутую родину.

Лера ненавидела эти убогие разговоры. Они были крайне предвзятыми, изначально ориентированными на хай и лай, а ей хотелось беседы умной, аналитической, по возможности объективной… Да не с кем было вести эти беседы.

Подоспел интернет, и Лера регулярно погружалась в русские сайты, в новости и аналитику, участвовала даже в парочке форумов, где нередко ругала Россию, жадно вычитывая возражения. Ей хотелось, страстно хотелось, чтобы ее убедили в обратном! Ей хотелось верить, что у России великое будущее, как писали русские участники форумов, и, критикуя, она жаждала аргументированных опровержений.

Опровержений она получала предостаточно, но с аргументацией у оппонентов дела обстояли куда хуже, и это ее расстраивало.

А потом, два года назад, муж тяжело и неизлечимо заболел. И вся жизнь ее свелась к небольшому пространству вокруг его постели, где единственным отдыхом и развлечением Леры стал голубоватый экран компьютера, ведущий в рунет [1].

После похорон Лера на месяц впала в спячку. Она отсыпалась за последние два года, когда привыкла постоянно вскакивать по ночам. Сиделка находилась в доме круглосуточно, но муж звал Леру. Он знал, что умирает, и она это знала, – какие тут счеты! На фоне его страдания ее недосып не имел права на голос.

Когда она наконец вынырнула из мутных глубин спячки и огляделась вокруг прояснившимся взглядом, то ей показалось, что она стоит на вершине горы, на которую долго и истово взбиралась, а теперь не понимает, зачем она это сделала и куда теперь идти. Куда?! Вокруг простиралась пустыня…

В Америку она приехала из-за мужа. А теперь его нет. Сыновья выросли, стали совсем взрослые. Оба еще, правда, учились, но жили в другом городе, в кампусе, по выходным подрабатывали, Лера их месяцами не видела… Родители, помогавшие им, пока дети были маленькими, теперь поселились в пансионате во Флориде и были очень довольны своей жизнью.

Настоящих друзей у нее тоже не оказалось. Те подружки, что прибило к ней обстоятельствами и близостью адресов, были, по сути, экономическими эмигрантками, которые приехали в Америку в надежде на легкую красивую жизнь. Красивая жизнь мало у кого получалась, но чем меньше она удавалась охотницам за американской мечтой, тем озлобленнее они поливали Россию. Лере было душно в их кругу…

* * *

– Я бы хотела поговорить с Андреем Исаевым…

– Кто вы такая?

– Его бывшая одноклассница. Видите ли, меня не было в России двадцать три года, и мне хотелось бы разыскать своих школьных друзей…

– Вы его любовница?

– Ну что вы, конечно нет, я же вам объясняю: я бывшая одноклассница, только три дня назад приехала в Россию после многолетнего отсутствия и…

– Он умер.

– Вот как…

– Вот так!

– Вы его жена?

– Вдова!

– Ох, простите… А что же случилось с Андрюшей?

– Хм, с «Андрюшей»! Вы были его любовницей?

– Да нет же, одноклассница! Меня не было в России двадцать три года, как вы хотите, чтобы я оказалась его любовницей!

– Я как раз и не хочу! Так почему вы ему звоните, если вы не его бывшая любовница?

Лера настолько отвыкла от подобных разговоров и интонаций, что совершенно растерялась. Как на это отвечать? Или просто повесить трубку? Подумав, она все же произнесла как можно более доброжелательно:

– Я пытаюсь разыскать наших бывших одноклассников. Особенно девочек… Может, вы знакомы с кем-то из них?

– Вот только девочек мне и не хватало!

– Я имела в виду наших общих одноклассниц… А что случилось с Андреем?

– А то! По бабам надо было меньше шляться!

Лера ничего не ответила. Разговор даже не зашел в тупик, он в нем пребывал с самого начала. Дежурно выразив соболезнования, она повесила трубку. У нее возникло ощущение, словно она ехала к морю с жаждой искупаться в его прозрачной, освежающей воде, а вместо этого окунулась в мутную жижу закисшего пруда с лягушками…