Хроника смертельного лета - Юлия Терехова Страница 7

– Мне жаль, что ты едешь без меня, Лисик, – сказал он, накрывая ладонью ее пальчики, унизанные множеством тонких серебряных колец.

Девушка неторопливо сделала глоток дайкири – крепкого коктейля с ромом.

– Я предлагала тебе ехать со мной. Ты отказался. Но я не смогу поехать в другое время. Я так давно мечтала побывать у друзей в Майори.

– Сейчас – никак, – с искренним сожалением покачал головой ее визави. – У меня работа.

– Это я уже слышала, – уронила она, вставая. – Объявили мой рейс, пойдем.

– Послушай, – в глазах мужчины светились нежность и грусть. – Я не хочу, чтобы ты уезжала. Как я тут без тебя?..

Девушка, которую он назвал Лисик, снова опустилась на стул, не выпуская из рук небольшого кожаного рюкзака. Ей показалось на пару секунд – сейчас он скажет те самые важные слова. Но мужчина молчал, покачивая в руке круглый бокал, в котором плескались остатки коньяка. Он продолжал молчать, когда повторно объявили посадку на ее рейс. Наконец она поняла, что ждать – пустая трата времени.

– Ты идешь? – спросила девушка, снова поднимаясь.

– Да, иду, – ответил он, забирая у нее рюкзачок и внушительный этюдник.

Они покинули бар и направились к паспортному контролю. Она шла, и ее сандалии под длинной юбкой щелкали по гранитному полу. Каждый подыскивал слова прощания, которые не оставили бы в душе тоскливого осадка. Их отношения длились два года и оба ценили привязанность, возникшую между ними. Но была ли это только привязанность или уже что-то большее – не знали ни он, ни она. Это была их первая разлука, и оба остро чувствовали, как трудно дается им расставание.

Тут девушка повернулась к своему спутнику. Она была действительно маленькая, и ее макушка едва доходила до его груди.

– Милый, – Слезы были готовы брызнуть из ее глаз, – я не поеду без тебя. Я сейчас сдам билет. Ты действительно не хочешь, чтобы я уезжала?

Его взгляд мгновенно потеплел и на губах мелькнула улыбка.

– Я действительно не хочу разлучаться с тобой, милая, – ответил он. – И мне важно, что ты сейчас сказала. Правда, важно. Поезжай, – он склонился к ней и коснулся поцелуем ее губ. – Поезжай, и ни о чем не думай. Хорошо отдохни, но поосторожнее с латышами. Я имею в виду мужчин. Боюсь, ты не устоишь.

Девушка с облегчением рассмеялась.

– У меня есть мужчина. Так что можешь быть спокоен.

– Я буду ждать тебя, Лисик, – улыбнулся он в ответ, и снова поцеловал ее. И на этот раз это был поцелуй прощания. После него следует лишь последний взмах рукой. Что она и сделала.

Катрин с трудом заставила себя подняться в десять, совершенно разбитая после ночного разговора. Но переводы могли потребовать скоро, и дальше откладывать было невозможно. Наскоро позавтракав, она села за компьютер в компании литровой кружки кофе и, испытывая тошноту от технической терминологии, в которой ничего не смыслила, к двум часам все же перевела пять страниц текста – характеристики электронасосов.

Около четырех заглянула мать. С утра Галина Васильевна, большая любительница распродаж, бегала по магазинам – на дворе стоял июнь, и почти во всех магазинах появились соблазнительные скидки – устоять было трудно. Катрин критически окинула взглядом ворох пакетов из недешевых бутиков.

– Ты не хочешь хотя бы в выходные отдохнуть? – беззлобно проворчала мать.

– Хочу, – кивнула дочь. – Но не могу. Мне скоро перевод сдавать. Я и так со своей ленью дотянула до последнего.

– А к Антону поедешь? – с утра Катрин успела поныть ей в трубку по поводу ночного звонка Орлова, и Галина Васильевна была в курсе ее сомнений. – Или решила покапризничать?

– Не знаю, – искренне ответила Катрин, и помрачнела от ее вопроса еще больше, чем от технических характеристик электронасосов.

– Ну смотри, – Галина Васильевна прошла на кухню и оттуда крикнула: – Я сварю кофе – будешь?

– Буду, – обрадовалась Катрин. – Кофе – то, что нужно, а то от этой растворимой бурды мутит. А самой варить – лень.

Тяжко вздохнув, Катрин открыла словарь синонимов и стала искать подходящее по смыслу слово, обозначающее то ли падение напряжения, то ли повышение давления… Листая словарь, она слушала, как на кухне надрывается оставленный там мобильник. Наконец, мать принесла телефон в комнату. Глянув на экран, бросила: «Это Анна».

И кинула мобильник на диван. Катрин взяла трубку.

– Работаешь? – услышала она ехидный голос подруги.

– Угу, – буркнула Катрин.

– Ты сама себя на каторгу сослала? А смысл? Медаль тебе все равно не дадут.

– Не дадут, – вздохнув, ответила Катрин. – И, что самое обидное, даже спасибо никто не скажет. Зато – вдруг денег дадут? Мне медали не надо.

– А к нам во сколько приедешь? Мне бы помощь не помешала, знаешь ли…

– Извини, – произнесла Катрин после короткого размышления. – Но скоро меня не жди. Приеду часам к семи, не раньше. Я сегодня Орлова воспитываю. Совсем, знаешь, от рук отбился.

– Понятно, – хмыкнула Анна. – Дело полезное, но совершенно безнадежное.

– Ты полагаешь?

– Ну, рискни. Хотя, как известно, благими намерениями вымощен путь в ад.

Катрин с досадой поморщилась. Надо же – у Анны, оказывается, тоже есть по этому поводу особое мнение…

– Насчет ада – поподробнее. Может, объяснишь, что ты имеешь в виду?

Анна рассмеялась.

– Да, сейчас объясню. Делать мне больше нечего – воду в ступе толочь.

– Вот так всегда, – заныла Катрин. – Любишь ты озадачить, танцорка несчастная…

– В данный момент – я не танцорка, а кухарка. Вся готовка на мне. Антон сказал, вернется к пяти. Там и народ начнет подходить. Ладно, до вечера…

– До вечера, – Катрин нажала отбой, одновременно кликнула на «сохранить», и отправилась в ванную. Электронасосы электронасосами, но в данный момент задача номер один – выглядеть безупречно. Сногсшибательно. В полном смысле этого слова.

Раздвинув дверцы бездонного шкафа, Катрин лениво копалась в нем – никакого вдохновения. И чего бы надеть – чтобы у Орлова дыханье перехватило? Хотя какая разница – он все равно не заметит, в чем она. Хоть голая иди. А может и заметит, но ничего не скажет – Орлов хвалить ее внешность не любил или не хотел, а может и то, и другое вместе. «Какого черта, – возмутилась про себя Катрин, – словно кроме Орлова, там больше никого не будет. Взять хоть Мигеля – вот уж кто не поскупится на пламенный взгляд и изысканный комплимент! Хотя иногда не по себе делается от его дерзости. Или Булгаков – красив, как бог, и я ему нравлюсь. Или когда-то нравилась. А Орлов бесится, вот уж собака на сене… сам не ам и другому не дам»

Размышляя таким образом, Катрин вытащила на свет первое, что попалось ей под руку – жемчужно-серое шелковое платье до колен, с глубоким треугольным вырезом. Платье подарила ей мама на последнее Рождество – они бегали с ней по магазинам после Нового года, и в роскошном бутике Катрин затормозила у манекена, облаченного в это самое платье, застыв, как лотова жена и потеряв дар речи. Галина Васильевна, не заметив, что Катрин безнадежно отстала, ушла вперед, а когда обнаружила, что разговаривает с пустотой, обернулась. Нашла взглядом Катрин и возвратилась к ней.