Волчица нежная моя - Владимир Колычев Страница 7

Облака на небе тонкие, похожие на изорванные, изодранные, вывешенные на ветер пуховые платки, солнце светит сквозь них ярко, но не жарко, в такую погоду приятно загорать, хотя и опасно – не заметишь, как обгоришь. И у реки с удочкой хорошо стоять – солнце мягко греет, ветерок ласкает, навевая сладкую, настоянную на свежем воздухе дрему. Но недосуг Михаилу Викторовичу, дела насущные, какой может быть отдых, когда вокруг кипит работа? Башенный кран гудит, в звонком перестуке стальных колес перемещаясь по рельсам, бетоновоз фыркнул, выхлопнув из трубы черную копоть, урчит у него в железной утробе, густо булькает. Прораб сально крикнул, подгоняя подсобного рабочего – начальство подъехало, а он как сонная муха…

Строится дом: всего три этажа из четырнадцати осталось, а квартиры уже продаются, и неплохо, а это прибыль – святая святых любого бизнеса.

И все-таки деньги не самое главное. Людям нужно жилье, Гордеев строит, пусть и не безвозмездное это дело, но для общества нужное. Это раньше он, как паук на мухах, паразитировал на человеческих интересах, высасывая из людей кровь, а сейчас от него никакого вреда, только польза. Эта мысль грела самолюбие и успокаивала совесть…

По соседству поднимался к небу такой же высотный дом, но это строился конкурент, которого можно было рассматривать и как партнера по освоению нового микрорайона на южной окраине города. Чем больше здесь будет домов, тем быстрей городские власти примут решение о строительстве школы, правда, тогда возникнет вопрос, кто этим займется, кому достанется ценный приз в тендерной схватке. У Гордеева были свои лазейки, он знал, к кому обратиться, как подмазать, выгадывая преимущества в конкурентной борьбе, но и у Федосова есть свой административный ресурс, а финансовые возможности у него более чем серьезные, тут с ним тягаться сложно, если вообще возможно…

Михаил Викторович собирался уезжать; осторожно ступая через грязь, он подходил к своей машине, когда появился Федосов. Черный, сверкающий на солнце «Майбах» неторопливо выкатился из ворот, закрывающих подступ к соседнему объекту, свернул на дорогу, ведущую к шоссе, немного проехал, остановился, сдал назад, направляясь в его сторону. Гордеев старался не обращать внимания на эти маневры, он сел в свою машину и вышел из нее лишь после того, как Федосов явил ему свою персону.

Это был среднего роста, коренастый, крепкой рабоче-крестьянской закваски мужик, на котором строгий костюм от Бриони смотрелся как на корове седло. Волосы жидкие, как их не вспушивай, черты лица крупные, сермяжные, кожа грубая, дубленная на ветрах и холодах, а загар прилипал к ней быстро и намертво, как у колхозника, который с утра до ночи работает в открытом поле на палящем солнце. Взгляд у него хитрый, пытливый, но это лукавство опять же как у крестьянина, который по трудолюбию своему вплотную приблизился к простому купеческому сословию, не просматривалось в нем изощренное иезуитское шельмовство, хотя способен он был на многое.

– Ну, здравствуй, Михаил Викторович! – Федосов раскинул руки, как будто собирался обнять Гордеева, но всего лишь протянул ему крупную, шероховатую на ощупь пятерню.

Жил он богато, и особняк у него такой, на какой Михаил Викторович только нацеливался, но, видимо, земля тянула его к себе, не брезговал он поработать лопатой или косой на свежем воздухе, оттого и рука у него мозолистая. И хватка крепкая – будь Гордеев слабаком, у него бы кости от рукопожатия затрещали. Но не повезло Федосову, не на того нарвался.

– Я смотрю, дела твои в гору идут! – Он кивнул в сторону дома и взглядом быстро вскарабкался по этажам.

– А куда они денутся, Юрий Васильевич? Дела идут, контора пишет, все рядком да ладком. А вас, я смотрю, что-то беспокоит?

– Думаешь? – Федосов глянул на него с насмешкой, за которой скрывалась легкая досада.

«Надо же, раскусили!»

– Вижу.

– Слышал я, к следователю тебя вызывали.

Гордеев покачал головой, с насмешливым укором глядя на собеседника. Ну разве ж можно так прямо в лоб выдавать свою осведомленность, за которой может просматриваться и прямая причастность?

– Ты только не подумай, что я здесь каким-то боком, – нахмурился Федосов, уловив его мысленный посыл.

– Как можно? – усмехнулся Гордеев.

– Одну землю осваиваем, одни проблемы на всех… Может, про меня что-то спрашивали?

– Да нет, не о том разговор был…

– А о чем, если не секрет?

– Секрет.

– Может, проблемы какие-то?

– И не мечтай! – Гордеев с намеком перешел на «ты».

Достал его Федосов своей душевной простотой, нет желания с ним разговаривать, и пусть проваливает, если нечего сказать, кроме как нос в чужие дела совать.

– Ну, смотри… Если вдруг что, я могу твое дело выкупить.

– Дело?! Выкупить?!

Гордеев смотрел на собеседника пристально, с пронизывающим подозрением, но тот как будто этого не замечал.

– В цене не обижу.

– Ой ли!

– Дай только срок, все возьму, вместе с заводами.

– Ух ты! Тебя и заводы интересуют?.. А газеты, пароходы?

– Какие пароходы? – не понял юмора Федосов.