Я Пилигрим - Терри Хейз Страница 7

На протяжении почти целого десятилетия я был сотрудником одного тщательно засекреченного подразделения разведслужб США. Нашу работу столь филигранно скрывали от посторонних глаз, что лишь очень и очень немногие вообще знали о существовании этой организации. Управление наше было призвано не только контролировать разведывательное сообщество страны, но, более того, быть своего рода тайным департаментом внутренних дел всего мира. В каком-то смысле мы уподобились средневековым крысоловам.

Хотя многие сотрудники двадцати шести официально признанных и восьми безымянных американских разведывательных организаций засекречены, не будет преувеличением заявить, что в орбиту нашего наблюдения входило более ста тысяч человек. Мы имели дело с самыми разнообразными преступлениями: государственными изменами и коррупцией, убийствами и изнасилованиями, торговлей наркотиками и кражами. Маленькое уточнение: те преступники, которыми мы занимались, были самыми умными и изощренными в мире.

Управление, которому поручили эту чрезвычайно важную и секретную миссию, было учреждено еще Джоном Кеннеди в самом начале его правления. После сенсационного скандала в ЦРУ, подробности которого до сих пор не обнародованы, президент пришел к выводу, что разведывательное сообщество ничуть не меньше (если даже не больше) подвержено человеческим слабостям, чем все население в целом.

По-хорошему в нормальных условиях эту функцию следовало бы возложить на Федеральное бюро расследований: пусть бы оно действовало как независимый расследователь. Однако при Джоне Эдгаре Гувере, бывшем его директором на протяжении почти полувека, с 1924 по 1972-й год, ФБР утратило последние черты нормальности. И предоставить ему полномочия слежки за секретными агентами было все равно что подарить Саддаму Хусейну завод по производству оружия. Вот почему Джон Кеннеди и его брат создали специальное управление, наделенное беспрецедентной властью. В соответствии с особым правительственным циркуляром оно стало одной из трех организаций, которые отчитывались о проделанной работе непосредственно президенту, минуя конгресс. Не трудитесь спрашивать про две другие: я не стану вам ничего рассказывать, поскольку не собираюсь выдавать государственные тайны.

Эти организации с высшей степенью допуска к государственным секретам существуют словно бы в вакууме. Поначалу все дружно поносили новое управление вместе с его высокой миссией, а потом пришли в восторг, увидев, какое мастерство проявили сотрудники этой организации, фигурировавшей везде под кодовым названием «Одиннадцатая воздушно-десантная дивизия» или «Кавалерия». Мало кто ожидал, что начинание окажется успешным, но вскоре репутация нового управления настолько возросла, что злопыхатели прикусили язычок.

Постепенно разведывательное сообщество стало упоминать о «Дивизии» (так все сокращенно называли между собой особое управление) с ноткой почтительности. На нее работали многие блестящие умы, и я говорю об этом вовсе не из тщеславия. Людей со средними способностями туда просто не брали: ведь порой мишенью «Дивизии» становились супермегапрофессионалы, непревзойденные мастера секретных операций. Долгие годы тренировок научили этих мужчин и женщин искусству филигранно лгать и уходить от прямого ответа, получать желаемое и исчезать без следа, не оставляя ни единой улики. Так что, сами понимаете, те, кто их выслеживал, должны были проделывать все это еще лучше. Сотрудники особого управления, эти охотники, которым приходилось всегда опережать свою добычу на один шаг, постоянно испытывали страшное, временами почти невыносимое напряжение. Неудивительно, что «Дивизия» лидировала по количеству самоубийств среди правительственных организаций – это вам не на почте служить.

Меня рекрутировали в элитные ряды «Дивизии» – да так, что я этого даже не понял, – еще во время учебы в Гарварде. В университет для беседы с наиболее перспективными выпускниками прибыла представительница этого управления – приятная женщина с красивыми ногами, в поразительно короткой юбке. Впрочем, она представилась вице-президентом корпорации РЭНД [2].

Я изучал медицину в течение трех лет и специализировался на фармакологии наркотических средств, занимаясь этим предметом по-настоящему усердно. С понедельника по пятницу я постигал науку в теории, а в выходные приобретал практический опыт. Помню, как однажды, начитавшись справочников, я столь успешно симулировал симптомы фибромиалгии, что без труда получил от врача в Бостоне вожделенный рецепт на наркотический обезболивающий препарат.

А потом, в один прекрасный день, на меня вдруг снизошло озарение. Думаю, сказать так не будет преувеличением. Я сидел за письменным столом, изучая действительные и воображаемые болезни пациентов, за которыми потихоньку наблюдал, когда они заходили, дождавшись своей очереди в приемной. И вдруг понял, что меня интересуют вовсе не жалобы людей, а мотивы, которые этими людьми движут.

Я бросил медицину, поступил на психологический факультет и окончил его magna cum laude [3]. Даже хотел было заняться написанием диссертации.

Когда университет остался позади, леди в короткой юбке предложила мне жалованье, вдвое превышающее начальный оклад большинства служащих, а также безграничные возможности для исследований и заманчивые перспективы карьерного роста. В результате я на протяжении шести месяцев писал отчеты, которые, похоже, никто не читал, составлял опросные листы, которые так никто и не заполнил, пока наконец не обнаружил, что работаю вовсе не на корпорацию РЭНД. Все это время за мной наблюдали, прослушивали мои телефонные разговоры, оценивали и проверяли. Внезапно мисс Короткая Юбка безвозвратно исчезла.

Вместо нее появились двое мужчин, весьма жестких и решительных, – я никогда не встречал их до этого и ни разу не видел после. Они привезли меня в укромную комнатку в неприметном здании, которое находилось в промышленной зоне, немного севернее штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли, штат Виргиния. После того как я подписал кучу документов, запрещающих разглашать полученную информацию, незнакомцы объявили, что мою кандидатуру рассматривают в качестве сотрудника особой разведывательной службы, сообщить название которой они категорически отказались.

Я изумленно уставился на обоих и выразил недоумение, с какой стати мною вообще заинтересовались в разведке. Хотя, честно говоря, уже знал ответ: я идеально подходил для роли тайного агента, поскольку был умен, одинок и имел некий скрытый душевный изъян.

Ни сестер, ни братьев у меня не было. Что касается родителей, то мой отец бросил мать, когда она еще была беременна, и с тех пор больше не появлялся. Несколькими годами позже маму убили в спальне нашей квартиры на окраине Детройта. Как я уже упоминал, это одно из мест, которое я не забуду до конца жизни.