Четвертый под подозрением - Хьелль Ола Даль Страница 7

Франк Фрёлик отправился в туалет. Ему хотелось побыть одному и подумать. Его встревожила собственная реакция. Почему он так обрадовался, когда выяснилось, что Элизабет — сестра, а не жена Юнни Фаремо? Правда, братец-уголовник — тоже серьезно. И как ему, спрашивается, теперь быть? Он посмотрел в зеркало и сказал себе:

— Самое правильное — спросить ее обо всем открыто, поговорить о ее братце. А лучше всего — порвать с ней!

Он сел на унитаз и прикусил костяшки пальцев. «Как же теперь быть? Прекратить все контакты по телефону? Бекать, мекать и в конце концов признаться, что не имеет права встречаться с сестрой бандита? Но в ответ, скорее всего, она скажет: Франк, кто тебя интересует, я или мой брат?»

Он провел по лбу тыльной стороной ладони. Неужели его положение в самом деле такое необычное? Нет, не может быть. Наверняка в сходной ситуации бывали и другие его коллеги. Он попытался вспомнить подходящие примеры. Начальник налоговой службы однажды обнаружил, что его жена подделывала счета за такси и уменьшала тем самым свои налоги… Нет! Это ерунда. Надо вспомнить что-нибудь посерьезнее. Социалисты спят с правыми… Женщины-охранницы крутят романы с заключенными…

От последнего примера его бросило в пот.

Консервативный священник, выступающий против того, чтобы женщины становились священниками, ухаживает за женщиной-священником… Воинствующий неонацист заходит не в ту пивную и понимает, что он — гомосексуалист…

«Какая глупость лезет в голову! Напряги извилины!»

Председатель местного отделения правой экстремистской партии выясняет, что его дочь помолвлена с чернокожим, который оказывается замечательным малым.

Франк Фрёлик покачал головой. «Может быть, я беспокоюсь потому, что сейчас речь идет обо мне? Неужели все дело в том, что у меня паранойя? А может, проблема в том, что ее братец сидел не за кражу кур или двоеженство?»

Он снова представил себе их разговор: «Элизабет, ты должна понять: я полицейский! Твой брат — главарь банды. Такие ребята, как он, терпеть не могут пустопорожней болтовни об общечеловеческих ценностях. Им поздно начинать жизнь заново, нюхая розы и слушая скрипки. Юнни и его дружки — закоренелые рецидивисты. Речь идет об организованной преступности!»

Фрёлик снова покачал головой. Как будто Элизабет не знает, какой у нее брат!

Но разве в брате корень проблемы? Пожалуй нет. Корень проблемы в том, что она до сих пор держала язык за зубами. Она знает, что он полицейский; она знала это с самого начала. Они и познакомились-то потому, что он полицейский. Ей давно следовало рассказать о своем братце!

Фрёлик оторопел от такого вывода. Ему показалось, будто он долго просидел под водой, задерживая дыхание, а потом вдруг вынырнул на поверхность. Вот с чего надо начинать. Элизабет молчала о своем брате, она ловко манипулировала им, умалчивала о важном, использовала его!

Решение пришло сразу.

Он умылся холодной чистой водой, вытер лицо бумажным полотенцем и вернулся к себе в кабинет. К этому времени уже пришел Гунарстранна.

— Ты какой-то бледный, Фрёлик, — заметил он. — Устал?

Фрёлик снял куртку с вешалки, накинул на плечи и направился к двери.

— Нет, просто чертовски надоела бумажная работа.

Гунарстранна посмотрел на него поверх очков:

— Расслабься! Скоро Рождество. А в канун Рождества какой-нибудь ревнивый сопляк наверняка отомстит своей подружке за то, что она наставила ему рога.

Сиплый, одышливый смех Гунарстранны слышался даже из коридора.

Когда Элизабет позвонила в следующий раз, он сразу ответил. Все сомнения тут же развеялись, как только он услышал ее ласковый голос с хрипотцой.

Она предложила пойти в кино. Он согласился. Они встретились у входа в кинотеатр «Сага». Первым делом отправились в «Бургер Кинг». Фрёлик взял бургер с беконом, Элизабет заказала молочный коктейль. Ванильный.

— Бургеры я ем только в «Макдоналдсе», — сообщила она, когда они сели за столик у окна, выходящего на улицу.

Кроме них, на втором этаже сидел только папаша с двумя дочками, размазывающими по себе кетчуп.

— Так, может, пойдем в «Макдоналдс»?

— Нет. Сейчас я хочу коктейль. Когда ты придешь ко мне в гости, я сделаю тебе банановый. Тебе понравится.

— Ты хочешь пригласить меня в гости?

Она вскинула на него удивленный взгляд:

— Почему бы и нет?

— В самом деле, почему бы и нет?

Молчание — неловкое молчание. А потом — как будто она прочла что-то у него на лице, как будто вдруг что-то сообразила:

— В чем дело?

— М-м-м?..

— Я ведь вижу: что-то не так. Ну-ка говори, в чем дело!

Фрёлик откусил бургер, который на вкус казался картонным. Но лучше набивать рот картоном, чем слететь с тормозов. И потом, он не знал, как лучше выразиться. Ему сразу же стало жарко и душно. Здесь ему не нравилось: воняло прогорклым маслом, воздух был спертый, стены холодные, а резкий свет придавал коже нездоровый оттенок и обесцвечивал глаза.

— Мне нужно кое о чем с тобой поговорить, — быстро сказал он.

— Подожди, — велела она.

— Ладно, — ответил он.

— Во-первых, я сама должна кое-что тебе рассказать. О моем брате.

Он затаил дыхание. «Неужели она умеет читать мысли?»

— О моем брате Юнни. Он…

Элизабет задумалась и принялась комкать салфетку. Тонкие пальцы складывали ее — вдвое, вчетверо. Она задумчиво смотрела в окно. Фрёлик услышал собственный голос:

— Что там с твоим братом?

Она прикусила губу.

— Мы с ним живем в одной квартире.

— Ну и что?

Она разорвала салфетку пополам.

— Юнни, он… в общем… он сидел.

Элизабет посмотрела на него в упор. Фрёлик не отвел взгляда. Вирус куда-то улетучился. Яд, который лишал его сил в ее присутствии, окружал толстой пеленой, отделял от остального мира, враз выветрился из организма. Ему показалось, будто он выбрался на волю из кокона. С него сияли неприятную, липкую смирительную рубашку. Дышать стало легче, сердце больше не колотилось громко, как барабан, в ушах не стучала кровь. Напротив него сидело хрупкое создание с сухими губами и сапфировыми глазами, которые упорно смотрели в сторону. Она как будто придумывала, как лучше выразиться. Совсем как на допросе, если допрашиваемые лгут. У лгунов точно так же пересыхают губы, и они то и дело их облизывают.

«Вот чего я все время жду — что она облизнет губы и выдаст мне первую ложь. Что такое творится у меня в голове?»

— Юнни всегда был задиристым и драчливым, но, кроме него, у меня никого нет. Он на четыре года старше. Он мой единственный брат, и не только. Как сказать? Он — центр моей Вселенной. А ты полицейский. Да, я понимаю, я должна была сразу сказать тебе, что мой брат сидел. Всего он провел за решеткой больше трех лет. Знаешь, достаточно Юнни пройтись по улице, и его могут арестовать сыщики в штатском. Только за то, что он их клиент. Старый знакомый, как говорят копы в сериалах. Но это не меняет дела. Юнни все равно остается моим братом, понимаешь? Я не могу разлюбить его только за то, что он мотал срок. Он мой единственный родственник. Мы всегда были вдвоем. Тебе понятно?