Расплатиться свинцом - Марина Серова Страница 7

— Что еще? — хрипло спросила я. — Какие-нибудь подробности известны?

— Да нет, ничего особенного, — теперь уже совсем обычным, спокойным голосом произнес Симбирцев. — Никаких свидетелей. Коридорная, само собой, никого не видела. Да и трудновато засекать посетителей, сейчас же гостиницы, сама знаешь — проходной двор.

Я вспомнила сутолоку в холле, брачующихся, водку с шампанским и утвердительно хмыкнула в трубку. Меня, однако, интересовала судьба коробки с печеньем «Гранада». Осталась ли она лежать в сейфе?

— Так что я за тебя ох как переволновался, — меланхолично продолжал Симбирцев. — Надеюсь, ты ни при чем во всей этой истории…

— Как ты мог подумать?!

— А что такого?! — цинично усмехнулся Симбирцев. — Всякое бывает, иной раз сам себя не узнаешь. Смотришь в зеркало и думаешь: разве ты способен на такое? И ничего, выясняется, что способен…

— Я честно выполнила свою работу, получила гонорар, и мы расстались!

— Н-да? — недоверчиво отозвался Симбирцев. — А я, грешным делом, подумал, что ты сплоховала и Васю пришили, несмотря на то, что ты сопровождала его.

— Что-что?!!

— Ты знаешь, это… Не переживай особенно. С кем не бывает… — подавил зевок Симбирцев. — Ну оплошала, ну не уберегла… Главное — что у самой руки-ноги целы. Так что не бери в голову.

— Я тебе русским языком повторяю, — начала я нервничать. — Я провела с Довженко первую половину дня и рассталась с ним только после…

А что это я, собственно, разоткровенничалась? Не верит Симбирцев — и не надо. В конце концов, какое мне дело до того, что он подумает?

Ба, Женечка! Да откуда у тебя такие жлобские мысли? А как же честь фирмы? Как же честь мундира? В переносном смысле, конечно, но все же мундира! Нет уж, я должна доказать свою правоту.

Но посвящать Симбирцева в подробности мне не очень-то хотелось. Лучше пусть поможет мне выйти на нужных людей. Раз Васю убили, так его должны и похоронить, правильно? Значит, я должна попасть на это скорбное мероприятие. И неплохо бы вместе с Симбирцевым.

— Слушай, голубчик, — сменила я тон, — мне очень неприятно, что все так произошло. По-моему, тут какая-то темная история…

— Только давай ты не будешь мне ничего рассказывать, хорошо? — попросил Симбирцев. — Знаешь, у меня от своих проблем голова пухнет.

— А я и не собираюсь ничего рассказывать, — тут же успокоила я его. — Просто давай как-нибудь пересечемся. Скажем, на похоронах Василия Ивановича. Идет?

Каким-то внутренним зрением я увидела, как Симбирцев на том конце провода пожал плечами. Наверное, я немного ясновидящая.

— Идет, — неуверенно процедил он. — Тебе, кстати, очень к лицу черное…

* * *

Хоронили Довженко на третий день. Вынос тела был назначен на два часа пополудни из городской квартиры моего покойного клиента.

Я поднималась по лестнице под руку с Симбирцевым. Мой приятель нацепил ради такого случая на свое пройдошливое лицо пристойную маску скорби и старался держаться соответствующим образом.

Народ, пришедший проводить Васю в последний путь, подобрался самый разношерстный.

Здесь были и какие-то замшелые личности запойного вида, и бесстрастные престарелые бабки в платочках с жилистыми руками, сложенными на животе, — очевидно, люди, знавшие Довженко в самую давнюю пору его жизни, в советские еще времена.

Их оттеняли суровые и деловитые люди среднего возраста, по лицам — типичные милиционеры. Очевидно, сослуживцы пришли проститься с бывшим коллегой. Этот контингент держался скученно, в лишние разговоры не вступал, хотя, если требовалась помощь — принести стулья, убрать мебель с дороги, — немедленно включался в процесс.

Наконец, самый пестрый вид имела довольно многочисленная группа молодых девиц, одетых подчеркнуто просто, даже подчас чересчур — ну кто сейчас носит такие шерстяные кофточки с костяными пуговицами? Можно подумать, что в моду вошла одежда времен фильма «Я шагаю по Москве». Мне даже показалось, что девочки решили замаскироваться, но чуточку переборщили, перетряхивая сундуки родственников и выуживая оттуда траченную молью одежку.

А вот и мой знакомый! Хорошо, что сегодня я уложила волосы по-другому и чуть завила челку. Да и косметика была подобрана в тон платью — строгие, темные тона. Человек, который видел меня всего один раз, не узнал бы меня, по крайней мере с первого взгляда. Тем более если у него нелады со зрением…

Персонаж в очках с квадратными стеклами стоял в отдалении с двумя женщинами маленького роста, почти лилипутками. Обе были в одинаковых черных платочках с кружавчиками, из-под которых у одной выбивалась темная, как воронье крыло, прядь, а у другой торчал завиток волос, безжалостно выбеленных гидроперитом.

Вдова сидела возле гроба в окружении родственников. Полная дама, немного похожая на Вупи Голдберг в негативном варианте, держалась чинно, без истерик, но было заметно, что горе подкосило ее не на шутку.

И лишь один раз за весь день ее лицо изменилось. Это произошло в тот момент, когда к вдове Довженко приблизилась высокая красивая женщина, подъехавшая за пять минут до выноса тела.

Дама была, что называется, «утренний сон подростка» — лет тридцати пяти, в прикиде популярного в этом сезоне стиля «гестапо» — все черное и обтягивающее с головы до ног, кажется, от Тьерри Мюглера. Я затруднилась определить даже приблизительную стоимость туалета, наверняка он равнялся стоимости ее же «Мерседеса», с трудом протиснувшегося в узкие ворота довженковского двора. Впрочем, накидка, покрывавшая плечи дамы, как мне показалось, стоила еще дороже. И не спрашивайте меня, почему показалось, все равно не отвечу. Просто так чувствую — и все.

При виде этой персоны вдова Довженко как-то сразу подобралась, съежилась и в секунду растеряла весь свой магнетизм центра ситуации. Все смотрели в этот момент на вновь прибывшую красавицу в черном, сама она немигающим взглядом уставилась в глаза вдове, а госпожа Довженко старалась не смотреть вообще никуда, и ее глаза бегали из угла в угол комнаты, как попавшие в ловушку кролики.

Не сказав ни слова, дама открыла сумочку, достала оттуда толстую пачку крупных купюр и протянула ее Довженко. Та взяла и уже собиралась что-то сказать, но незнакомка отрицательно покачала головой и так же молча удалилась. Я не преминула заметить на ее пальце платиновое кольцо с изумрудной змейкой. Сколько интересных персон собралось на похороны рябого Васи!

— Это кто? — сквозь зубы поинтересовалась я у Симбирцева, кивая подбородком вслед даме, удаляющейся среди почтительно расступившейся публики.

— Это? Первая жена Васьки, — со смешком ответил Симбирцев. — Сейчас она, конечно, на все «пять», но, когда они поженились, поверишь ли, глаз остановить было не на чем. Да-а, я всегда говорил, что чем старше, тем лучше. И чего некоторые мужики находят хорошенького в сопливых девчонках? С ними даже и поговорить не о чем. Вынь да положь, и чтоб не особо приставал…