Ядовитая боярыня - Дарья Иволгина Страница 7

Может быть, некачественно верят? «В старину все было лучше и дешевле», — добавил он иронически и усмехнулся.

— Болото начинается, смотри под ноги, — предупредил его Флор, вторгаясь в мысли Вадима.

Вадим увидел, что мертвая хвоя сменилась под ногами мягким мхом. Изумрудная, ядовитая зелень расстилалась вокруг, сколько видел глаз. Впрочем, видел глаз совсем немного, до края ближайшей прогалины. А дальше — опять ели и чахлые березки с облезлой берестой, точно шелудивые собачки во время линьки.

Они двинулись краем болота.

— Непохоже, чтобы здесь недавно проходила боярская охота, — заметил Флор. — Впрочем, может быть, они выезжали по другую сторону болота. Поглядим. Нам до урочища добраться бы, пока не стемнело.

Шаг за шагом одолевали они болото. То и дело где-то в глубине трясины вздувались и лопались пузыри. Казалось, что болото — древний монстр — вздыхает всей своей гулкой утробой.

Наконец впереди показалось что-то темное.

— Дом, — удивленно сказал Вадим. — Ну надо же! Не врал дурачок Трифон.

— Трифон говорил то, о чем слышал, — отозвался Флор. — А вот нам стоит поглядеть, что там и как. Одних разговоров и слухов тут будет недостаточно.

Они приближались к дому, пробуя дорогу шестами, которые выломали по пути. Несколько раз шест уходил почти целиком — кочки, с виду вполне безопасные, таили в себе смертельную опасность.

Кругом царила полная тишина. Как в склепе.

Затем из-под воды показались бревна.

— Тут была дорога, — сказал Флор. — Видишь? По бревнам ходили, чтобы в воду не ухнуть.

— Вроде бы, недавно, — предположил Вадим, но Флор покачал головой:

— Нет, это старая гать. Вон как затоплена. Она еще долго тут будет, еловая древесина может больше века в воде не гнить.

— Будем заходить в дом? — спросил Вадим.

— А как же! — Флор даже удивился подобному вопросу. — Ты разве не голоден?

— Голоден… — Вадим отвел глаза. — Просто я подумал — вдруг тут какая-нибудь баба-яга обитает или кащей бессмертный?

— Вполне может статься, — серьезно согласился Флор. — Но и с ними потолковать следует. Мы ведь набрались в чужие владения. Не поздороваться с хозяином было бы нехорошо, согласен?

— Согласен…

— А если это люди, о которых Трифон толковал, то они, возможно, видели нашего Недельку и кое-что от него слышали. Нам стоит узнать и это.

— Ладно, ты прав. — Вадим махнул рукой. В самом деле! Чего он боится — бабы-яги? А разве они не добры молодцы, чтобы оную бабу одолеть разными молодецкими трюками?

— Идем, — сказал Вершков. — Покончим с этим делом побыстрее — и в Новгород.

Дом казался заколдованным. Друзья все шли и шли к нему, а он все не приближался и не приближался. Шаг за шагом отступал он от непрошенных гостей, оставаясь все таким же далеким, маленьким и черным, как и в тот миг, когда они впервые увидели его с противоположного края поляны.

Полузатопленные бревна под ногами пружинили, намекая на страшную глубину, которая в любое мгновение была готова разверзнуться под путниками и поглотить их бренные тела. И Вадим представлял себе эту необъятность, в которой навечно законсервировались утонувшие люди, лошади, олени, зайцы какие-нибудь. Все они висят там, опутанные корнями вековых деревьев, и вечно смотрят друг на друга вытаращенными глазами, в которых застыл — до самого Судного дня — предсмертный ужас…

А затем Вершков поднял голову и увидел, что дом наконец увеличился.

— Почти пришли, — объявил Флор.

Они поднялись по двум проваливающимся ступенькам и постучали в дверь.

Ответа не последовало.

— Давай ещё раз, — предложил Вадим. — Может, они глухие? Или спят беспробудным сном после свадьбы?

Флор молча покачал головой. Друзья обошли дом кругом. Никаких признаков живых душ.

— Зайдем, — решил Флор и, пригнувшись перед низкой притолокой, первым шагнул в помещение.

В ноздри ударил сильный затхлый дух. Кругом громоздились какие-то сундуки и бочки — вся влазня была ими забита.

Несколько раз ударившись коленом и ухватив зубами ругательство, чтобы ненароком не вылетело и не осквернило уста, Флор и Вадим пробрались дальше и очутились в тесной повалуше.

Там тоже было пустынно и заброшенно. Еще стоял посреди комнаты стол, и тянулись вдоль стен лавки, но вся посуда была разбита какими-то зверьками, что безнадзорно орудовали в пустом доме не первый год и выискивали здесь себе поживы. Иконы в красном углу чернели укоризненно, и на одном лике вдруг бело сверкнули глаза. Флор молча поклонился образам, перекрестился.

Было совершенно очевидно, что в этом доме не то что недавней свадьбы не было — здесь и человечья-то нога ступала в последний раз несколько лет назад.

— Мы не заблудились? — спросил Вадим у Флора. — Может, речь о каком-то другом урочище?

— Нет, тут другого нет, — сказал Флор. — Пойдем-ка прочь, подальше из этого дома. Сдается мне, нехорошо тут…

— Флор, — тихо окликнул Вадим и чуть коснулся локтя своего спутника, — а иконы мы с собой не заберем? Что они тут, посреди болота, гнить будут…

В голове у него попеременно стучало то: «памятники живописи шестнадцатого века», то: «святые лики». Вадим даже не стал разбираться в столь сложных чувствах.

— Иконы? — Флор обернулся к иконам и еще раз осенил себя крестом. — А здесь, Вадим, как Господь управит. Может быть, святые образа посреди болота нужны — нам же с тобой это неизвестно…

— Как это? — не понял Вадим. — Как это святые образа могут быть нужны посреди болота?

— Положим, заплутал какой-нибудь путник в этих краях, а уже вечер близко, — начал Флор, как будто сказку рассказывал. — Идет себе, плачет, ко Богородице взывает: «Спаси, Матушка Пречистая! Помоги, Пресвятая!»

— Ну, легко себе представить, — пробурчал Вадим. — Места дикие, жуткие… Даже так: дикия, жуткия… По старой орфографии.

Флор пропустил эту реплику мимо ушей, как привык делать давно, когда приятель бубнит невнятное.

— Плачет такой человек — и вдруг видит впереди огонек. Огонек — значит, люди живут, значит, спасение его ждет! Пойдет он навстречу свету и из болота по этой вот старой гати выйдет. Увидит избушку, затопит печь. Согреется, до утра доживет, а утро вечера мудренее. Утром и дорогу из леса отыщет.

— А кто огонек для него зажег, если людей тут все равно нет и не будет?

Флор показал на икону.

— Дивная икона все сделает, если нужно будет человека этого спасти.

— Дивная! — Вадим покосился на потемневший образ так, словно подозревал, будто икона вот-вот оживет и что-нибудь скажет. — Откуда тебе известно, что эта икона — дивная?