Беглая монахиня - Филипп Ванденберг Страница 7

— Мне страшно! — заикаясь, пробормотала она. — Сарай и все подворье сгорят!

Мельхиор делал вид, что не слышит ее, и тащил Магдалену за собой.

— Пойдем! — услышала она его дрожащий голос. Оба побежали на восток, вдоль речки, держась берега, туда, где показался матовый луч света. Потом на миг остановились, оглянулись и, затаив дыхание, прислушались в направлении красных всполохов, взвившихся над верхушками деревьев. До них донесся отдаленный собачий лай, рев коров и дикие крики. Мельхиор снова потянул за собой Магдалену. Подгоняемые паническим ужасом, что их могут преследовать как поджигателей, они неслись, пока Магдалена не споткнулась и бессильно не рухнула на землю.

— Я больше не могу, — прохрипела она, — беги дальше один.

Мельхиор никак не отреагировал и лишь с отсутствующим видом смотрел туда, откуда они бежали. Наконец он опустился на траву рядом с Магдаленой. Не глядя друг на друга, они уставились в одну точку.

— Мне показалось, к тебе вернулась речь, — произнесла Магдалена. Она все еще не могла отдышаться и не рассчитывала на ответ. И вдруг услышала беспомощные слова:

— Пожар… огонь… тлеющий пол… как тогда…

Магдалена растерянно и беспомощно посмотрела на Мельхиора.

— О Боже, — прошептала она. — О Боже!

Оба вновь надолго умолкли.

Хотя у нее на языке вертелись тысячи вопросов, Магдалена не посмела задать ни один из них. А Мельхиор был настолько потрясен случившимся, что опять замолчал.

Окончательно рассвело, и занялся день. Тяжело вздохнув, Мельхиор поднялся и молча протянул Магдалене руку, приглашая продолжить путь. Милю или две они прошли рядом, не произнеся ни слова, пока наконец Мельхиор, не поднимая головы и запинаясь, не заговорил. Иногда у него заплетался язык, и он с трудом подыскивал слова или начинал фразу заново.

Вот что поведал Мельхиор своей спутнице. Он не хочет больше возвращаться в поместье вдовы. Конечно, его обвинят в поджоге, поскольку после смерти ее отца и брата у него появилось много врагов. И в первую очередь его невзлюбила вдова. Она уже не раз грозилась прогнать его со двора. И если она, Магдалена, не против, он готов сопровождать и охранять ее на пути в новое будущее.

Магдалена покачала головой.

— Мельхиор, как ты себе это представляешь? Я сама понятия не имею, что со мной будет дальше. Убегая из монастыря, я рассчитывала на помощь своего отца. Теперь же, когда оказалось, что он умер, у меня остается лишь одна возможность: вернуться в Зелигенпфортен и весь свой век прожить в монастыре.

— Тогда я провожу тебя до монастыря, — ответил Мельхиор. — А потом наймусь на какую-нибудь речную баржу, из тех, что спускаются вниз по Майну до Майнца, а потом идут по Рейну в Голландию.

— Ну хорошо. — Магдалена кивнула.

Они бодро шли вдоль речки, в основном молча, пересекли поток воды и редкую рощицу, каких много в тех краях, и зашагали дальше по бескрайним лугам, где, куда ни посмотри, нет дорог, даже тропинки не сыщешь.

Изнемогая от изнурительной ходьбы, Магдалена спросила:

— А куда мы, собственно, идем? Я больше не могу.

— В Оксенфурт, — бросил в ответ Мельхиор, не обращая внимания на усталость спутницы.

— И откуда ты знаешь, что нам надо в Оксенфурт?

Мельхиор показал пальцем на струящийся водный поток:

— Речка впадает в Майн у Оксенфурта. Нам нельзя терять времени. Когда стемнеет, городские ворота закроются. Пошли!

— Я правда больше не могу, — заныла Магдалена. Подол ее длинного платья вновь намок от сырой травы, утяжеляя каждый шаг. Мельхиор молча обернулся, протянул ей руку и потащил за собой, как упирающегося теленка.

Наконец лес расступился, и речка, часами лениво перекатывавшая свои воды с камня на камень, резво зажурчала и заплескалась, словно почувствовав близкую цель. Повернув голову в сторону долины, Мельхиор будто сказал: «Справились!»

Магдалена с облегчением вздохнула. Вид городка, крыши и башенки которого скрывались за мощными городскими стенами, придал ей новых сил, она подобрала юбки и побежала вниз с горы. Теперь уже она призывала Мельхиора последовать ее примеру и ускорить шаг.

Вниз по течению, на западе, солнце уже исчезло за горизонтом, и стража у городских ворот поторапливала чужаков, завидев их еще издалека. При этом они стучали рукоятками своих алебард о тяжелые железные ворота, оглашая грохотом окрестности. Из последних сил Магдалена и Мельхиор все же успели проскочить в город.

Рыночная площадь Оксенфурта, вдоль которой теснился ряд горделивых фахверковых домов, была усеяна снующей из стороны в сторону людской толпой. Невероятное собы-тие взбудоражило этим вечером всех горожан: бродячие цирковые артисты разбили лагерь за ратушей и объявили, что помимо огромного количества разных аттракционов сам Великий Рудольфо с наступлением темноты взойдет по пеньковому канату на верхнюю надвратную башню — без балансира, держа лишь по зажженному факелу в каждой руке.

— Боюсь, — неожиданно подал голос Мельхиор, пока они протискивались сквозь толпу людей, — боюсь, нам придется заночевать где-нибудь под открытым небом. Денег у нас с тобой нет, да и собственности, даже самой маленькой, которую мы могли бы заложить, чтобы оплатить комнату на постоялом дворе, тоже никакой.

Магдалена, шедшая позади Мельхиора, который, размахивая руками, прокладывал им путь, ничего не ответила, и он уже было подумал, что она в общем гомоне не расслышала его слова, как вдруг девушка коснулась его плеча. Мельхиор обернулся.

С лукавой улыбкой Магдалена указывала пальчиком на кованую железную решетку с выкрашенным в красный цвет быком посередине, что висела над входом в дом. То был цеховой знак владельца «Красного быка». Недаром город назывался Оксенфурт — «Бычий брод».

— Я же сказал, что у нас нет ни крейцера, чтобы оплатить счет! — Мельхиор бросил укоризненный взгляд на Магдалену.

Однако девушка стояла на своем и даже подтолкнула Мельхиора к входу в трактир «Красный бык».

— Что ты придумала? — спросил явно озадаченный Мельхиор, когда они переступили порог трактира. Общий зал был почти пуст, если не считать одного-единственного пьяницу, сидевшего в полумраке за пустым столом и вперившего отсутствующий взгляд в деревянный кубок.

За стойкой, на которой стояли бочка вина и стеклянный баллон водки, появилось пропитое, освещенное пламенем свечи лицо хозяина, мужчины плотного телосложения. На его голове красовался черный колпак в складку, а сам он был одет в камзол того же цвета, контрастировавший с его необычно светлым цветом кожи.

— Эй, это вы хозяин «Красного быка»? — бойко спросила Магдалена.

— Именно он и есть, юная дама! — столь же бойко ответил трактирщик, немного сбитый с толку тем, что разговор вела женщина, в то время как дюжий парень робко оставался на заднем плане.