Припарка для целителя - Кэролайн Роу Страница 7

— Прошу вас, сеньора, нет. Его преосвященство был очень плох, когда выезжал из Сант-Фелиу, а после езды до замка ему могло стать только хуже, — произнес перепуганный стражник. — Что я смогу сказать, если приедем слишком поздно, чтобы помочь?

— Мы не будем останавливаться, — произнес Исаак.

Дорога шла по равнине реки Тер, огибая холмы и горы по их правую сторону. Дождь был прерывистым, мелким, с порывами ветра, но особого беспокойства не причинял. Однако впереди виднелись густые черные тучи. Юсуф что-то сказал своему учителю и покровителю, потом предупреждающе дернул повод и перевел кобылу в легкий галоп.

Лия, служанка Ракели, негромко вскрикнула, когда ее мул тоже пошел галопом. Побледнев от ужаса, она сосредоточилась на том, чтобы изо всех сил удерживаться в седле. Ракель поравнялась с ней без труда, и вся группа сохраняла этот аллюр на протяжении нескольких миль. Все это время вдали рокотал гром, в небе время от времени полыхали молнии.

Дорога пошла на подъем, огибая гору, дождь стал лить непрерывно, и мулы замедлили шаг. Они пошатывались и с трудом поднимались по скользкой дороге, двигаясь все медленнее и медленнее. Стражник оглянулся на тех, кто следовал за ним, и жестом велел подъехать к купе деревьев возле дороги.

— Думаю, нужно дать животным немного отдохнуть, — сказал он. — Когда они немного остынут, впереди будет ручей.

— Моя кобыла может скакать часами, — проговорил Юсуф.

— Не сомневаюсь, юный сеньор, — сказал стражник, бросил на него свирепый взгляд и указал подбородком на двух девушек. Подошел к слепому врачу и завел с ним серьезный разговор.

Однако стражник не позволил отдыхать животным так долго, чтобы они остыли и их усталые ноги окоченели.

— Думаю, погода будет только ухудшаться, — предположил он нервозно, так как не привык отдавать приказы кому бы то ни было, особенно более значительным людям.

— Тогда едем немедленно, — сказал Исаак.

Они тронулись умеренной рысью. Усиливавшийся ветер хлестал им в лица, дождь пошел сильнее.

— Мы выехали из-за гор, — крикнул стражник, перекрывая шум ветра. — Некоторое время дорога будет такой, — добавил он.

Лошади и мулы опустили головы и еще больше замедлили шаг. Хлещущий дождь превратил дорогу в реку предательской грязи; текший вниз по склону возле дороги ручей уже стал в три-четыре раза глубже, встретил какое-то препятствие и широко разлился.

Стражник замедлил аллюр до осторожного шага и предоставил лошади самой выбирать путь, остальные члены группы следовали за ним. Теперь каждое низкое место на дороге было заполнено водой. Где-то за тучами садилось солнце, и свет, уже тусклый, постепенно слабел, видеть дорогу впереди стало трудно. С тех пор как они встретили на дороге еще одного путника, прошло долгое время. Даже курьеры и другие люди со срочными делами где-то остановились, пережидая грозу.

Ракель начала думать, не погибнут ли они, если гроза усилится, и стоит ли этот риск для пятерых возможности спасти епископа, состояние которого, должно быть, очень серьезное. Ей хотелось поговорить с отцом, но ехать бок о бок в таких условиях казалось безрассудством. Лучше было позволить мулу самому выбирать дорогу, чем править им.

Когда они подъехали к дороге на Круильес, было уже темно, но дождь начал слабеть, ветер утихать. Часть воды стекала с дороги, оставляя мокрую, но почти видимую поверхность. Ракель откинула капюшон, утерла лицо и осмотрелась вокруг, ища какие-то признаки города. Но ничего не увидела. Стражник, видимо, обладавший зрением кошки или совы, упорно продолжал путь.

— Это здесь, — сказал он, указав рукой.

Ракель посмотрела в ту сторону и разглядела холм, одиноко высящийся на равнине. Дорога вилась самым легким маршрутом по крутому склону. Вода все еще бежала по колеям, но животные сами выбирали путь, медленно поднимаясь и время от времени спотыкаясь в темноте.

— Нам наверняка нужно идти пешком, — сказал Исаак.

— Они поднимутся на холм увереннее, чем мы, нагружены они не тяжело, — твердо сказал стражник, не добавив, что не позволит им терять время на то, чтобы спешиваться и идти.

Замок стоял на самой вершине холма, его хорошо сложенная башня едва виднелась на фоне ночного неба. Дома, образующие небольшой городок, теснились вокруг замка в форме подковы, толстые городские стены служили защитой замку и горожанам. Стражник крикнул, когда они приблизились к наружным воротам, и кто-то тут же стал их открывать. Вспыхнули факелы, освещая приехавшим путь по короткой улице, ведшей на площадь перед замком. Когда они подъехали, двор был залит светом и оглашался голосами.

Ворота были раскрыты во всю ширь. Когда Ракель приготовилась спешиться, сильные руки сняли ее с мула, и она поспешила в коридор вместе с остальными.

Они были перепачканы грязью. С одежды их стекала вода, образуя лужи на каменных плитах. Они были усталыми и озябшими. Ракель огляделась и увидела, что толпа слуг глядит на нее с большим любопытством; в большой комнате со сводчатым потолком не было ни единого знакомого лица.

— Где мой пациент? — спокойно спросил Исаак.

На лестнице, ведущей в верхние комнаты, послышались легкие, быстрые шаги, появился отец Бернат, за ним через несколько секунд отец Франсеск.

— Сеньор Исаак, — сказал он, — я очень рад вас видеть. Вы очень быстро приехали.

— Как его преосвященство?

— Плох, сеньор Исаак. Очень плох. Прошу вас поторопиться. Он с утра в жару и очень скверно себя чувствует.

— Тогда зачем вы привезли его сюда? — спросил Исаак. — Вы в своем уме? По такому ветру и дождю? Стражник, которого вы послали, говорит, что он даже не был в паланкине, а ехал верхом. Это было глупо, может быть, фатально.

— Сеньор Исаак, я не мог удержать его, — заговорил Бернат надламывающимся от волнения голосом. — Он отдавал распоряжения, и они выполнялись. Не хотел нас слушать. Мы убеждали его остаться, но он настоял на немедленной поездке сюда. Потом на том, чтобы ехать в седле. «Бернат, я умираю, — сказал он, когда я пытался отговорить его, — и нигде больше не поправлюсь. Хочешь моей смерти? А если мне предстоит расстаться с жизнью, дай мне умереть там, где я родился». Я не мог отказать ему в этом, — голос Берната стал глухим от слез. — Вскоре после нашего отъезда начался дождь, и когда мы приехали, он был насквозь мокрым и озябшим. Боюсь, моя покорность его убила.

— Если позволите мне снять мокрый плащ и слегка смыть грязь, посмотрим. Будем надеяться, его состояние не так серьезно, как вы опасаетесь, — сказал врач. — Мне понадобится моя дочь. Может, кто-нибудь проводит ее в комнату, где она сможет сделать то же самое. Дорога была очень грязной.

— Скажи, что можешь, о его состоянии, — попросил Исаак Хорди, слугу епископа. Он состоял на службе у Беренгера с тех пор, как они были мальчишками, и знал своего господина лучше, чем кто бы то ни было.