Награда для Иуды - Андрей Троицкий Страница 7

Но сил не осталось… Он припал открытым ртом к луже и попил воды. В рот попал сохлый лист. «Почему это вода в луже красная?» – подумал Мальгин, закашлялся и потерял сознание.

* * *

Старший следователь межрайонной прокуратуры юрист второго класса Владимир Русланович Закиров уже дважды заходил в больницу. Но Мальгин находил уважительные причины, чтобы скомкать разговор, не сулящий ничего хорошего. На этот раз сослаться на недомогания, боли в области плеча и поясницы или срочную перевязку, назначенную врачом, не было возможности. Когда появился следователь, Мальгин, опираясь на палку, уже вышел из больничного корпуса на воздух, сел на скамейку, подставив лицо солнечным лучам, и стал смотреть на бездействующий фонтан, устроенный в сквере.

В центре фонтана установлена невразумительная скульптурная композиция: девушка в купальнике, едва прикрывавшем высокую грудь, согнув колени, вытянула вперед голову. Она отвела назад руки, сцепив ладони замком, отклячила зад. За спиной девушки пристроился величественный физкультурник, узкая безрукавка обтягивала развитую грудь, а широкие трусы надежно прятали мужское достоинство. Мальгин меланхолично разглядывал композицию, решая задачу, загаданную архитектором: собирается ли девушка заняться плотской любовью с физкультурником, предварительно показав ему все свои прелести, или просто желает нырнуть в пустой фонтан, замусоренный рваными газетами, окурками и сухими листьями. Поди разберись.

Мальгин заметил следователя, когда пути к отступлению были отрезаны, мрачная тень Закирова загородила солнечный свет. Коротко поприветствовав больного, но не протянув руки, Закиров устроился радом, положил на колени кожаную папку и, отдав долг вежливости, поинтересовался здоровьем Мальгина.

– Спасибо, хреновато.

Мальгин понял, что от разговора все равно не уйти и в ожидании вопросов нетерпеливо постукивал резиновым набалдашником палки по земле. Но Закиров не спешил. Видимо, это был его профессиональный стиль, манера вести дознание: никуда не торопиться, исключив импровизацию, задавать только продуманные вопросы. Он расстегнул пиджак, достал мятую пачку сигарет и, затянувшись, пустил дым. Закиров младше Мальгина лет на пять, чуть ниже ростом, спортивного сложения с приятным беззлобным лицом, и выглядел бы он на все сто, но дело портила ранняя лысина, которую следователь маскировал, зачесывая волосы с боков на макушку.

– Погода хорошая сегодня, – сказал Закиров. – А мы с вами такой хренотой вынуждены заниматься. Обсуждать паршивое дело с двумя трупами. Дело, от которого воняет, как из выгребной ямы.

– У больных людей мало развлечений даже в хорошую погоду.

Пошарив по карманам застиранной больничной курточки чернильного цвета с короткими клоунскими рукавами и отложным белым воротничком, наполовину оторванным, державшимся на гнилой нитке, Мальгин обнаружил, что забыл курево в палате. Но просить сигарету у следователя не хотелось. Он сунул в рот спичку, и стал зубами грызть ее кончик.

– Что, опять нет настроения разговаривать? – спросил Закиров. – Как в прошлый раз?

– В прошлый раз, когда вы пришли, мне делали перевязку, отрывали от раны присохшие к ней бинты. Это не самое приятное ощущение.

– Ладно, не стройте из себя геройски раненого бойца. Я задам всего несколько вопросов. Наперед знаю, что вы станете изворачиваться и врать до последнего. Но вопросы все равно задам. Пусть вранье останется в деле.

Закиров расстегнул папку, достал бланк протокола допроса свидетеля с уже вписанными в него анкетными данными Мальгина, и выложил вопрос, который уже задавал во время прошлого посещения:

– С какой целью ты, Елисеев и Агапов прибыли на кладбище?

– Я маленький человек, – Мальгин с достоинством поправил отложной воротничок своей убогой курточки. Ложь, пусть не слишком убедительная, была наготове, сочинять сказки на ходу, куда труднее, чем выдавать нагора заготовленные фазы. – Мне говорят, а я делаю. Начальник службы безопасности страховой группы «Каменный город» Елисеев сообщил мне, что некто оставил для него посылку на кладбище. Закопал ее рядом с памятником какой-то там девы. Ясно, в посылке не семечки, что-то серьезное. Но я удивлялся: странное выбрано время и место для передачи посылки. Почему бы не оставить ее в камере хранения вокзала или не закинуть в нашу контору с нарочным. Видимо, и Елисеев чувствовал себя неспокойно. Он приказал мне и Агапову захватить с собой оружие.

– Что должно было находиться в так называемой посылке? Что именно неизвестный хотел передать Елисееву?

– Не знаю.

– Елисеев получил информацию о посылке по телефону? Или отправитель заходил в офис?

– Без понятия. У меня был не слишком разговорчивый начальник.

– Елисеев был вооружен?

– Возможно, – Мальгин знал, что Елисеев всегда носил с собой пушку и пару снаряженных обойм. Но к чему говорить лишнее? – В тот вечер я у него оружия не видел. Только ножичек, такой маленький, что им и в зубах не поковыряться. У меня и у Агапова были стволы. На них имеется лицензия.

– Да будет вам известно, что у Елисеева оружия не обнаружили. И у Агапова оружия не оказалось. Так-то.

Мальгин почесал переносицу. Выходит дело два пушки бесследно исчезли. Ясно, Барбер унес, больше некому. В хозяйстве все пригодится.

– Ствол был только у вас. «Браунинг», – Закиров плюнул на песок и растер плевок башмаком. – Из «Браунинга» вы пытались пристрелить кладбищенского сторожа. Пришли в себя, выбрались из ямы и начали шмалять в белый свет, как в копеечку. Бедняга сторож, глуховатый мужчина преклонного возраста, явился на место взрыва первым. Он очень хороший обязательный человек. И прибежал со всех ног смотреть, что случилось с вверенным ему имуществом. Стоял от вас в тридцати метрах и все не решался подойти ближе, тогда ты открыл по нему стрельбу. Бедняга побежал, но вы продолжали стрелять ему в спину. Он упал и по жидкой грязи полз полкилометра до ворот. Боялся голову поднять. Чуть не убили человека…

Последнюю фразу следователь произнес тусклым голосом, не в силах спрятать своих подлинных эмоций. Жаль, чертовски жать, что Мальгин, по отзывам хороший стрелок, не шмальнул сторожа. Вот если бы попал, если бы насмерть, не надо было бы мудрить. Ловить подозреваемого на противоречиях в показаниях или расставлять хитроумные ловушки, голову не надо ломать. Все просто, как яйцо. Есть труп, и есть убийца. А на мокрушника можно все повесить: и взрыв, и еще парочку трупов, и остальные мелочи. Но тут не сложилось, не склеилось. Старый козел сторож каким-то чудом увернулся от пуль, даже не поцарапанный, только обделался и уполз на брюхе с линии огня.

– На кладбище вас было четверо. Что за личность тот, четвертый?

– Ошибаетесь. Нас было трое.

Закиров записал и этот ответ в протокол.

– А вот сторожа утверждают, что видели человека, который бежал со стороны взорванного памятника к забору. Промчался по главной аллее и пропал, как сквозь землю провалился. Туман, ночь, но на главной аллеи светили фонари. Человека видели – это факт.