Тайна приволжской пасеки - Алексей Биргер Страница 7

С патрульными катерами разобрались быстро — там тоже нашлись люди, знавшие Николая Христофоровича. После этого Николай Христофорович прошел еще немного вниз по реке и в тихом месте, чуть поодаль от берегов, поставил яхту на якорь.

Потом все легли спать — в первых лучах восходящего солнца. Кажется, Николай Христофорович еще помешкал — то ли чтобы сделать дополнительную запись в судовом журнале, то ли размышляя о своем. Но, как бы то ни было, он встал раньше всех и призвал всех к завтраку. Хотя назвать это «ранним вставанием» язык не повернется: жизнь на яхте началась где-то около полудня, и непонятно было, как называть трапезу путешественников: поздним завтраком или ранним обедом. Все вместе они накрыли на стол, приготовили огромную глазунью на сале и салат из свежих огурцов под густой деревенской сметаной, а на десерт у них оказалась деревенская клубника под той же сметаной и сахаром, кофе, чай и какао. День был великолепным, теплым, но без одуряющей жары, солнце сияло, а под солнцем сверкали и переливались легкие волны. Словом, все обещало прекрасные часы плавания.

— Завидую тебе, Николай! — сказал Петькин отец. — Хоть ты иногда и впадаешь в уныние, но что может быть лучше такой радости, когда «по прихоти своей блуждаешь здесь и там…».

— То-то и оно, что иногда сам не поймешь, где правда, — ответил Николай Христофорович, — в твоих словах она есть, и в моем ночном ворчании тоже. — Подождите, часа через два я покажу вам счастливых людей!

— Кто это? — спросил Миша.

— Мои друзья. Одни из первых фермеров в этих краях. Хлопот и тягот им выпало и выпадает много, но зато у них прочное собственное хозяйство. Ни от кого не зависят, во всем полагаются на свои руки, голову, на свое умение и смекалку… Но главное — пасека у них при хозяйстве роскошная. Вот медку поедим, да еще и загрузимся, как я вам обещал. Они секреты пчеловодства у самого Виктора Абрамыча Скворцова перенимали!..

Ребята не знали, кто такой Скворцов, но поняли, что это какой-то маститый пчеловод, пользующийся в этих местах всеобщей известностью.

— У Скворцова мы с тобой однажды были, — заметил Петькин отец. — Как он там?

— Помер старик, — с сожалением сообщил Николай Христофорович. — Совсем недавно помер, на восемьдесят втором или восемьдесят третьем году жизни, не помню точно. Бог даст, мы дойдем до той церкви, где он всегда мед святил и на которую жертвовал, поставим там свечку за упокой его души. Там до сих пор прежний священник…

— Отец Александр? — спросил Петькин отец.

— Да.

Наступила легкая пауза. Бимбо доел свой сухой корм, и на этот раз приправленный сырыми яйцами, и с блаженным видом улегся на палубе, мордой к носу яхты.

— А как это здорово у вас вчера получилось! — сказал Саша, прерывая затянувшееся молчание. — Только вы пропели «Пли», как выстрел грохнул!.. Словно вы нагадали или наколдовали!

— Поэзия — это штука такая! — усмехнулся Николай Христофорович. — Есть в ней нечто от ворожбы. Если разогнаться, то можно всю свою судьбу наворожить… С ней даже дурака не очень поваляешь. Вот видите — вчера вроде балагурил, дурака валял, сочинял в шутку, ан нет, все равно накликал!

— Выходит, вы, если захотите, можете и что-нибудь другое наворожить? — спросил Саша. — Например, чтобы этих бандитов поймали?

— Ну, все это не так просто! — Николай Христофорович опять усмехнулся. — Чаще всего это не по твоей воле происходит, и очень неожиданно. Сам не угадаешь, где удастся наворожить, а где нет! А когда получается, то тебе нечто вроде шестого чувства подсказывает, что ворожба удалась… Но для частых удач надо постоянно жить в поэзии, а я в ней давно не живу… Ну что, позавтракали? — закруглил он разговор, явно не желая продолжать тему. — Тогда «племя младое, незнакомое» прибирает со стола и моет посуду, а мы с Олежкой берем на себя управление яхтой!

Яхта снялась с якоря и опять заскользила по водной глади — гордая и легкая, как одна из тех чаек, что вились за ней вслед.

Взрослые управляли яхтой, а ребята довольно быстро справились со своими обязанностями и, устроившись на палубе так, чтобы не мешать взрослым, погрузились в блаженное ничегонеделание: валялись, глазея на проплывающие мимо берега, с их лесами, полями, городками, пристанями, церквами и водонапорными башнями, домиками и садами. Все они были в плавках. Оса — в купальнике, нельзя же упускать такую возможность позагорать!

— Только не пережарьтесь! — бросил им Николай Христофорович. — Волжское солнышко, оно такое: вроде и не очень печет, и приятно, и ветерком обдувает, а потом раз — и солнечный удар или обгорел!

И он поправил свой пиратский платок на голове.

Разомлевшие ребята глазели на реку и думали каждый о своем. Петя думал, что надо будет порасспросить отца, что это за «Новосибирск шестьдесят восьмого года», о котором с такой горечью упоминал Николай Христофорович. Кажется, отец бывал в те годы в Новосибирске — там ведь крупный научный центр, академгородок и много предприятий оборонки, а отец уже тогда был классным электронщиком, работавшим над крытыми проектами. Затем он задумался о дне нынешнем, гадая, поймали пятерых беглых преступников или нет, и если да, то кто до них первым добрался, милиция или разъяренные браконьеры, и была ли перестрелка… Вроде выстрелов они больше не слышали, но ведь они отошли достаточно далеко… Было немного жаль, что эта история с беглыми бандитами прошла мимо них стороной, хотя Петя и понимал, что жалеть тут не о чем — с такими людьми лучше не встречаться… Потом он сам не заметил, как слегка задремал.