Моя жена, ее любовники и жертвы - Яна Розова Страница 7

Свидание было решено назначить как раз на то время, когда бабушка будет отсыпаться. И все-таки неприятности не исключались – Борьку могли начать разыскивать его родители, а Маринку – тетя Аня, и тогда Ромео с Джульеттой влипли бы по полной. Маринкино женское чутье подсказывало, что на этот раз мама Борьки вряд ли будет так же лояльна, как два года назад, застав их двоих целующимися у своего подъезда.

…Поздно ночью они прощались в прихожей, и Борька шептал ей какие-то стихи, даже не предполагая, что они расстаются очень надолго. Всего через пару дней он страшно поссорится со своим отцом, который желал видеть сына курсантом летного училища или не видеть вовсе. Борькин папаша считал себя если не богом, то уж точно – одним из его земных воплощений, может быть, маленьким божком с неплохими возможностями. И многие бы с этим согласились: он был значимым человеком в Гродине, руководил биофабрикой (дочерним предприятием градообразующего Гродинского химического завода) и, по меркам областного центра, считался человеком, мягко говоря, небедным. Сын же явно не ценил волю отца, бренчал на гитаре и самовольничал. Обычно папа звал его ласково – недоумком.

В том судьбоносном разговоре недоумок Борька выйдет из себя настолько, что позабудет, как пообещал маме не грубить отцу. Он заявит ему, что ни черта ждать от него подвигов во имя Родины, он не будет замаливать грехи своего отца-вора, который забыл, что руководит государственным предприятием, и обогащается за его счет!

Тирада сына прозвучала на фоне многозначительного маминого молчания. В несмертельных случаях Наталья Львовна умела гасить многолетние распри между своими мужчинами, но на этот раз ее сейсмограф показывал такие цифры, что баркас спасателей пришлось оставить в порту. Ответом недоумку было отцовское проклятие.

Через месяц Боб был уже в Питере, слонялся, мерз, искал пропитание, вспоминал те часы в Маринкиной комнате, ее смех, ее лицо. Мечтал позвонить, но не было денег даже на пирожок. Потом Борьку будет носить по всей России, а родители собьются с ног, разыскивая беглеца.

Объявится блудный сын только через год, да и то – не персонально, а лишь отметится письмом. Он кратко сообщит, что нашел работу в порту в одном городе, откуда поезд идет до Гродина четверо суток. В общем, не надо волноваться, мама и папа!

Для мамы он добавит пару строк – о том, как любит ее, и что-то смутное о Маринке. В своих скитаниях Борька сумел очень быстро распрощаться с детством и разуверился в слове «навсегда».

Подруге сына тетя Наташа ничего о письме не сказала. Она побоялась, что Борькина неудачная фраза обидит девочку, а ведь у нее нет мамы, чтобы утешить. Тетя Наташа зря волновалась.

Все это время Маринка, так же как и родители Борьки, сведений о нем не имела никаких, но, в отличие от семьи Сыровацких, была к этому готова. Она двигалась по избранному ею пути – поступила в художественное училище, училась с удовольствием, встречалась с парнями, веселилась на дискотеках.

В училище у нее было много поклонников, которые никак ее не цепляли, но она совсем не заводила подруг. Единственным другом женского пола для Маринки была тетя Аня. Теперь, правда, больше времени Марина проводила дома, но и маму-подружку не забывала. Как и всегда, тетя Аня была рада Светиной дочери, а особенно – в те два года, когда ее сын и его лучший друг Мишка служили в армии.

Они вернулись через два года, очень взрослые, очень красивые, очень соскучившиеся по дому, родителям и Маринке. Она почувствовала, что нравится им обоим, но не торопила события. Умение понимать саму себя подсказывало Маринке, что она уже видит перед собой того человека, с которым ей суждено связать свою судьбу до самой своей смерти. И она снова не ошиблась.

До самой смерти.

По городу джип пробирался медленно. Вечером в пятницу дороги были забиты пробками в несколько километров. Гродин был небольшим городишкой, активнее всего он строился в середине XX века, а в семидесятых вырос за счет окраинных спальных районов. Архитекторы и строители недавнего прошлого и представить себе не могли, что в начале XXI века построенный ими город устареет морально вмиг и сразу на сотню лет.

– Ё-о-о!.. – подвывал Андрей, нервно вцепившись в баранку своего джипа. – Долго стоять еще будем?! Давай, давай, двигайся, народ…

Сидевший рядом с ним Борька начинал скучать, что могло привести к неприятностям, а Мишка сидел спокойно, раздумывая, все ли он приготовил для рыбалки или надо заставить Андрея изменить маршрут и свернуть в магазин. Из них троих он единственный более-менее серьезно относился к рыбной ловле, в основном из-за воспоминаний о детстве. Впрочем, и он не был настоящим фанатом рыбалки, Мишке больше нравилось сидеть всю ночь у костра, пить пиво и трепаться за жизнь. Борька брал с собой гитару, они втроем распевали песни, в том числе и Борькины – о войне, о несправедливости (больная Борькина тема), словом, о важном.

– Борька, ты гитару взял?

– Клавесин, – веско отозвался Борька, что означало: гитару он взял.

– Борь, а ты можешь с людьми нормально разговаривать? – родительским тоном, который, как знали все присутствующие, дико бесил Бешеного Боба, поинтересовался Андрей.

В ответ Борька скорчил ему рожу.

…Боб, пожалуй, и сам понимал, что он здорово отличается от большинства своих знакомых. Природа всего отмеряла ему больше нормы: роста, волос, талантов, эмоций, жажды жизни. Его крупное тело, его большое сердце, его чувственность, его восприимчивость, его желание творить постоянно возбуждали в нем жажду. Эта жажда не имела никакого отношения к жадности, потому что он всегда был готов поделиться последним глотком воды с другим жаждущим, а уж свои творения – песни и арт-объекты – Борька дарил направо и налево. Подарив и поделившись, снова горел в жажде.

Друзья также знали, что в свои тридцать Бешеный Боб мало чем отличался от себя шестнадцатилетнего. Он все так же хотел признания, восхищения и внимания, как и в тот день, когда пришел в школу с зелеными волосами. Классная руководительница, увидев Борьку, спросила:

– И где же ты такую краску раздобыл?

– Это не краска, Алина Макаровна! – радостно взялся объяснять Боб. – Я утащил у матери блондекс, высветлился и выполоскал волосы в зеленке!

Конечно, его заставили закрасить волосы в родной черный, но Борька все равно получил то, что хотел: Маринка смеялась до слез, а весь класс гордился им, как десятью медалистами сразу.

Мишка с Андреем обожали рассказывать знакомым о том случае, когда Бешеный Боб вместе с единомышленниками воздвиг памятник социализму прямо на главной площади города. Испрашивать разрешения на установку памятника у администрации Боб не пожелал – он терпеть не мог бюрократов. Он и так знал, что ни в жизнь ему не разрешат украшать памятниками самый центр города.

– Его снесут, – сказал Андрей, когда Боб позвал его поддержать мероприятие.

– Разрешение мне все равно не дадут, а без разрешения «Совок» простоит хотя бы сутки, мы его заснимем, в Интернете выложим фотки, и люди увидят!