Стая бешеных - Фридрих Незнанский Страница 7

– А что ж ты ему не дал как следует, Ванюша? – по-отечески поинтересовался сержант. – У него ж всего одна грабля, а у тебя целых две.

– Ага, две!.. Он, знаете, какой сильный! Как схватит меня за шкирку, да как давай… лупить. Отпустите меня, я больше не буду.

– Не-е, мы тебя отпустить не можем, – вздохнул сержант. – Никак не можем.

– Ну почему?

– А у нас план! – ответил он, и оба мента закатились веселым смехом.

– Ты чего так долго? – спросил сержант у водителя, когда «уазик» остановился неподалеку и тот вышел из машины.

– Да за водкой останавливался, – махнул рукой тот. – Прикинь, сдачи у нее не было!

Все трое переглянулись и расхохотались еще больше.

– Давай, подъем! – сержант подскочил к однорукому и саданул его ногой по ребрам. – Я тебя, что ли, тащить буду?

До участка трястись пришлось недолго, он был на соседней улице. Там, в участке, во дворе, бомжей опять долго били. Сначала били те, кто привез, потом били те, кто должен сторожить, потом все, кому больше нечем было заняться. Ванюша при этом визжал и плакал, доставляя милиционерам массу удовольствия. А однорукий все время молчал, бить его было неинтересно. Может быть, именно поэтому и досталось ему намного меньше.

– Ладно, давай их оформлять, – сказал старшина, когда выяснилось, что бить больше никто не хочет, – волоки их в клетку.

Дежурный по участку, старый толстый прапорщик, однорукого узнал. Заулыбался, увидев на пороге, и воскликнул:

– Эй, Сынок, а ты тут как оказался? Что, опять помидоры воровал? Это ж Сынок!

– Не-е, он человека зарезал, – ответил за Сынка сержант.

– Зарезал? – прапорщик недоверчиво покосился на Сынка, молча разглядывавшего носки своих ботинок. – Гонишь, не может быть.

– Ну почти зарезал, – отшутился сержант. – Еще бы чуть-чуть и точно бы кишки из вон того парня выпустил. – Он кивнул на Ванюшу, стоявшего рядом.

– Чуть-чуть не считается, – ухмыльнулся прапорщик. – Этого я знаю, он зарезать не может. Украсть там, морду набить – еще куда ни шло. А чтоб зарезать…

– Ладно, мог, не мог… Мне некогда. Давай, Данилыч, оформляй их обоих за хулиганку. На меня и на Васькова запиши. Только не забудь.

Сказав это, сержант еще раз стукнул Сынка и вышел на улицу.

– Ладно, не забуду, – пробормотал прапорщик Данилыч, вынимая пустые бланки и шариковую ручку. – Имя, фамилия, год рождения, домаш… ах да, какой у вас дом.

Ванюша быстро оттараторил свои анкетные данные и попросился в туалет.

– В туалет? – Данилыч ухмыльнулся. – А ты знаешь, что это такое?.. Ладно, теперь ты, Сынок, давай, колись, что стряслось?

– Ничего. – Сынок пожал плечами.

– Ты ж уже за этот месяц третий раз у нас. – Данилыч покачал головой. – Ты что, на скотобойню захотел?

– Нет, не захотел. – Сынку явно было не очень интересно отвечать на глупые вопросы милиционера.

– Ладно, какой с тебя толк? – прапорщик махнул рукой и закричал: – Эй, Григорьев, веди их в клетку!

Из коридора выскочил взлохмаченный заспанный Григорьев и потащил бомжей за решетку. Из камеры до Данилыча донеслись возмущенные возгласы арестантов:

– Эй, заберите их! Мы от них блох нахватаемся или еще чего! От них мочой воняет, дышать нечем!

Повертев в руках бланк Сынка, Данилыч вдруг скомкал его и швырнул в корзину для мусора. Найдя в блокноте нужное имя, снял трубку и набрал номер.

– Алло, Роман Ильич? Это вас Данилов беспокоит… Да, можете подъехать, есть кое-что… Хорошо, жду.

Минут через двадцать к милицейскому участку подкатил джип. Дежурный без единого вопроса пропустил машину через ворота. Из машины вышел мужчина лет сорока. Прапорщик уже встречал его на пороге здания.

– Сейчас выведу, Роман Ильич. Постойте тут минутку.

Через минутку Сынка выволокли на свет божий.

– Имя… – коротко спросил у бомжа Роман Ильич.

– Сынок, – за него ответил прапорщик.

– Сколько лет?

– Тридцать три, – на этот раз заговорил сам Сынок.

– Граблю где потерял?

– Твое какое дело? – Сынок спокойно посмотрел мужчине прямо в глаза.

– Хорошо, я его беру, – сказал Роман Ильич, вынул бумажник и достал сотенную купюру. – Есть еще что-нибудь?

– Не-а, больше ничего нету подходящего. – При виде денег у прапорщика заблестели глаза.

– Как только появится, сразу звони. – Роман Ильич отдал деньги прапорщику и повернулся к Сынку: – Давай, лезь в машину.

– В машину лезь, скотина! – закричал вдруг Данилыч и принялся усердно пинать Сынка ногами. – Бегом, кому сказано, падла!

Через минуту джип выехал из участка так же беспрепятственно, как и въехал в него. А еще минут через десять Сынка пересадили в небольшой автобус, битком набитый такими же, как и он, бомжами. Не обращая внимания на остальных пассажиров, он пробился к окну и сел, столкнув с сиденья какого-то спящего ханыгу. Ханыга повалился на пол ко всеобщему удовольствию, но так и не проснулся. Автобус тронулся.

Сынок сидел у окна и безо всякого интереса смотрел, как проносятся мимо дома, машины, люди. Любой, кто посмотрел бы на него, сразу увидел бы, что все происходящее, как, впрочем, и сама жизнь, Сынку абсолютно безразличны.

Автобус остановился у Казанского вокзала.