Вниз по реке к морю - Уолтер Мосли Страница 7

Читая это письмо, я одновременно почувствовал и слабость, и нервное напряжение. Разумеется, я знал, что за моим арестом стоит настоящий заговор, но все было так ловко организовано и так велика была вероятность навечно оказаться за решеткой, что я позволил правде поблекнуть, почти пропасть, придавленной воспоминаниями о тюремных стенах.

И вот он, ответ на тот вопрос, что я боялся задать, опасаясь вновь оказаться за решеткой. Но вопреки моему желанию доказательства оказались прямо у меня в руках.

Гремучая смесь ярости и страха побудила меня вскинуть голову как раз в тот миг, когда конгрессмен Боб Эйкерз открыл заднюю дверцу машины.

Лично я всегда был демократом, как мои отец и дед. Боб Эйкерз был ярым республиканцем, но вот в эту минуту я бы отдал за него свой голос не задумываясь. Его появление на миг затмило видения прошлого, позволив мне сконцентрироваться.

Лимузин прокатился по хайвею Вест-Сайд, затем нырнул в тоннель Холланд. В районе Хадсон-Ривер мы пересекли границу штата, впрочем, это было совсем недалеко. На въезде в Джерси-Сити, штат Нью-Джерси, лимузин свернул направо и притормозил на улице Кларксон у мотеля «Час шампанского».

Я припарковался на противоположной стороне улицы и сделал несколько снимков на цифровую камеру с высоким разрешением. Двери комнат на первом этаже выходили прямо на парковку. Сквозь оптику объектива я видел, как Эйкерз вошел в комнату номер тридцать девять.

Лимузин уехал.

Я выждал семь минут, затем заехал на парковку и зашел в офис за стеклянными дверьми. Высокая стойка была розового цвета, стены – бирюзовые, а потолок посверкивал красными плитками. За стойкой стояла очень миловидная темнокожая девушка. Волосы ее, темно-коричневые с пурпурными прядями, заплетены были в тугие косы, а лицо было открытым, но, увы, улыбка не освещала его.

Я взял с собой рабочую сумку, которая вполне сошла бы и за туристическую.

– Добрый вечер, – поприветствовал я.

– Здравствуйте, – ответила девушка без намека на гостеприимство.

Я ожидал встретить такое равнодушие. Счастливые редко хотят иметь дело с людьми моей профессии.

Я положил на край стойки стодолларовую купюру.

– У меня остались приятные воспоминания о комнатах тридцать семь и сорок один.

– Этого недостаточно, – проговорила она, с ухмылкой глядя в прайс-лист. – Эти номера по сто восемнадцать долларов за ночь.

– Это – вам, – терпеливо объяснил я, выкладывая еще две сотенные купюры на стойку. – А вот это – за номер.

Она наконец улыбнулась.

– Сорок первый свободен, – сказала она. И я в который раз порадовался за свою страну, где великий доллар всегда доказывает свое превосходство.

Сквозь стену из тридцать девятого доносились неясные звуки. Я открыл сумку и вытащил маленькую карманную дрель с насадкой на одну восьмую дюйма. Эта штука работала почти бесшумно, и когда сверло с алмазным напылением коснулось наглухо закрытой двери между номерами, не раздалось ни звука.

В моей комнате было темно. Как только эту темноту прорезал лучик света из тридцать девятого, я подсоединил к цифровой камере хирургическую оптоволоконную насадку, а затем подключил камеру к айпаду. Шнур я направил в просверленную дырочку, и на экране возникло изображение того, что не назовешь иначе как всеобъемлющим развратом.

Две проститутки-трансгендера, должно быть, ждали моего подопечного. Все трое уже были обнажены и возбуждены. Я принялся внимательно следить за происходящим игрищем, по большей части для того, чтобы не думать о доказательствах, предоставленных Беатрис Саммерс.

Мальчики прекрасно знали свое дело. Выглядели и вели себя они очень женственно. А Боб был исключительно страстен и очень-очень счастлив.

Я заснял три с половиной часа видеоматериала, когда мини-оргия с алкоголем и наркотиками наконец завершилась. Я подождал, пока в тридцать девятом все по очереди примут душ, оденутся и разойдутся, а потом завалился в постель с самым важным инструментом из своего детективного набора – маленькой серебряной фляжечкой, наполненной отменным бурбоном двадцатилетней выдержки.