Новая девушка - Харриет Уокер Страница 7

Заливаясь слезами и почти задыхаясь, я поняла, что рыдаю, как раненый зверь. Я старалась выплакать боль и страдания, взбешенная тем, что жизнь могла сделать нечто подобное с тем, кого я люблю, и сбитая с толку жестокостью на пустом месте. Несправедливость произошедшего я ощущала, как лезвие ножа, медленно проникающее в мою плоть, — острое, наглое, неотвратимое.

Если я так себя чувствую, то что же испытывают они?

Я еще не знала, как часто мне придется задавать себе этот вопрос в ближайшие месяцы. И не знала, что, хотя больше никогда не буду плакать по Винни и Чарльзу, горе будет со мной каждый день. Что рыдания и удушливые всхлипы в кабинке офисного туалета дадут жизнь ощущению, которое останется со мной на всю жизнь.

Фотография пришла без подписи, и после нее я не получила никакого сообщения. Наверное, Винни не знала, что написать. Я уж точно не знала.

Когда глаза высохли и дыхание выровнялось, напечатала ответ: «Каким красивым он был… Мне невыносимо жаль».

После этого позвонила Нику и приготовилась собрать вещи и отправиться домой. Работа может подождать.

* * *

Когда в тот вечер Ник вернулся с работы, я несколько минут молча обнимала его. И хотя он не был сторонником длительных физических контактов, сегодня мне показалось, что объятия нужны ему так же, как и мне. Когда мы встретились с ним пять лет назад, я сразу опрометчиво подвергла его, мою новую любовь, испытаниям всеми обнимашками, поглаживаниями и похлопываниями, к которым привыкла в своей семье, где тактильные ощущения играли далеко не последнюю роль. Тогда Ник объяснил мне, что, не отрицая подобных проявлений расположения, он не очень понимает, что ему с этим делать. А еще признался, что в некоторых случаях подобные вещи вызывают у него зуд. Я поняла, что для всего этого требуется веская причина, и после этого разговора прижимала его по углам и обцеловывала только в тех случаях, когда чувствовала, что таковая имеется.

Но в день смерти малыша Винни ему так же были необходимы мои успокаивающие объятия, как и мне — его. Шестифутовая фигура Ника склонилась надо мной, непокорные рыжеватые волосы перемешались с моими белокурыми, а голову я инстинктивно положила ему на плечо еще до того, как он успел снять куртку и рюкзак. Ритм моего сердца замедлился, и оно постепенно опустилось из горла, где находилось несколько последних часов, на положенное место в груди. Оно даже коснулось крохотной беспокойной сущности, поселившейся в животе, которая ничего не знала о событиях прошедшего дня, но каким-то образом догадалась, что папочка вернулся домой.

— Боже, Марго, какой ужас! Какой гребаный кошмар! — Ник уселся на ступеньках нашей крутой деревянной лестницы и на мгновение опустил голову на руки. — Ты с ней говорила?

— Нет, — призналась я. — Звонила, но она не берет трубку. Послала несколько сообщений, но… — Мой голос затих, и я оглянулась в поисках яблока, которое ела и оставила на антикварном журнальном столике.

Я уже привыкла, что постоянно что-то ем, но сегодня почувствовала голод лишь за несколько минут до прихода Ника. Вернувшийся аппетит вызвал новую активность сущности, причем такую значительную, что я не могла думать ни о чем другом и с трудом смогла составить ответную фразу.

Кроме того, яблоко играло отвлекающую роль — я могла сосредоточиться на нем, и мои истинные чувства, те, что прятались под скорбью по умершему младенцу и его родителям, были незаметны.

Отвечая на вопрос Ника, я вдруг ясно почувствовала стыд от того, что так и не поговорила со своей лучшей подругой о чудовищном утреннем событии. Для меня это было испытанием нашей дружбы, нашей близости и моей поддержки Винни.

Как глупо, что для меня трагедия Винни вылилась в мысли о том, что она отвергла мое сочувствие… Возможно, ей сейчас просто не до разговоров.

И тем не менее мыслишка о том, что надо было сразу же позвонить, не покидала меня.

В женской дружбе иногда сложно установить равноценный курс обмена эмоциями. Мне часто приходило в голову, что помощь Винни и ее советы нужны мне больше, чем мои ей. Она всегда меня защищала, ухаживала за мной, утешала, когда я была чем-то расстроена, и выслушивала в те годы, когда мы были еще тинейджерами, иногда перебиравшими лишку. Так было всегда, за исключением того ужасного периода в школе, о котором не хочется вспоминать. Шестнадцатилетние часто расходятся, и удивительно, что с нами это произошло всего один раз.

Тогда я думала, что подобные наши отношения объясняются тем, что Винни на пару месяцев старше меня и единственный ребенок в семье, — но, став взрослой, стала задумываться: а вдруг Винни решила держать меня на некоторой дистанции? Вдруг последствия давнишней ссоры оказались более глубокими, чем я предполагала?

И дело здесь не в Нике — его Винни обожала. И не в том, что у нас разные взгляды на мир — мы достигали согласия во всем, начиная с искусства и политики и кончая достоинствами новой прически кого-то из селебрити и телевизионными программами, достойными внимания. И тогда я решила, что Винни просто более закрыта, более уравновешенна и меньше склонна к откровенным разговорам. Не помню, когда в последний раз лучшая подруга переживала кризис, тогда как у меня они в среднем каждую пару месяцев. Преодолеваются кризисы обычно с помощью бутылки красного вина и разбора моих полетов, происходившего в доме Винни, где я сидела на персидском ковре и гладила кошку Хрумку.

Когда мы обе забеременели, наша дружба пережила период возрождения. Мы вели себя как в школе — в период «ДХ», как я для себя его окрестила, «До Хелен», — то есть постоянно обменивались сообщениями по почте в офисе и продолжали в соцсетях дома. Какой мешковатый комбинезон купить, какие витамины пить, а ты читала руководство Имярек по безболезненным схваткам, а они вообще бывают безболезненными?

Я наслаждалась нашей вновь возникшей близостью. Она существовала, когда нам было по двадцать, и исчезла, когда каждая из нас пошла своим путем — Винни рано съехалась с Чарльзом, а я долго искала Ника и поэтому проводила свои дни, поздно ложась в постель и еще позже вставая по утрам.

Однако мне хватило ума ничего не сказать Винни о том, что наши отношения поднялись на новую ступеньку. Я достаточно хорошо знала подругу, чтобы предвидеть, что подобное эмоциональное заявление поставит ее в неловкое положение. Много лет назад послала ей поздравительную открытку на помолвку, полную эмоций и телячьих нежностей, — Винни открыла, прочитала и никогда о ней не упоминала.

— Ладно, — сказал Ник, стряхивая заботы прошедшего дня и собираясь подняться наверх, — думаю, мы должны быть готовы, когда им понадобимся. И что, никаких ответов на твои послания?

— Один был, — я тщетно постаралась проглотить комок, стоявший в горле, и голос задрожал, когда я вспомнила фото. Ни за что не хотела бы увидеть еще раз это крохотное тело и безжизненное лицо, но понимала, что предаю Винни, видя только ужас произошедшего, преувеличивая его и забывая об очаровательном малыше, которым трупик был.

— Вот, посмотри, — я протянула телефон Нику, который, увидев фотографию, побледнел.