Страх перед страхом - Анна Малышева Страница 7

– Не знаю, – бросил он, глядя в сторону.

Татьяна собралась было завязать ему галстук и вдруг увидела, что муж стоит закрыв глаза, будто спит. Она опустила руки:

– Да что случилось?

– Ничего. Я позвоню тебе.

Он быстро закончил одеваться и убежал. Она наблюдала из окна кухни за тем, как Алексей садится в машину и выезжает со двора. Он так ничего и не объяснил. «Это не работа, – смутно подумала Татьяна. – Иначе бы он прямо об этом сказал, выругал бы начальство… Это Ира? Тогда почему он скрывает?»

Но уже через час с небольшим она знала все. И когда она услышала то, что говорит ей по телефону муж, Татьяне показалось, что она поняла все в тот самый миг, когда застала мужа на кухне с прижатой к уху трубкой, с этим затравленнным, испуганным взглядом, устремленным на нее. Как будто он что-то хотел скрыть.

– Как? – вымолвила она, глядя в пространство.

– Машина, ее сбила машина, – донеслось из трубки.

– Когда?

Она роняла эти отрывистые вопросы будто по обязанности. Ответы ничего ей не говорили. Нет, она не представляла себе дочь, лежащей на дороге, сбитой какой-то машиной. Мертва? Это все были пустые слова. Она не видела того, о чем ей говорил Алексей.

– Видимо, сегодня рано утром, – сдавленно ответил он. – У нее в сумке был паспорт, и, ты понимаешь, как только его нашли, так сразу нам позвонили.

– Постой. – Она мучительно потерла висок, хотя голова не болела. Какая-то мысль крутилась рядом и все время ускользала. – Я хочу знать, где это случилось?

– Недалеко от нас, Таня. – Муж прерывисто вздохнул и решился добавить, чуть понизив голос: – И понимаешь, мне тут говорят, она была в этот момент пьяная.

– Что?

– Пьяная… А водитель трезвый… Я не видел его, но он тут, в соседнем кабинете.

Татьяна помотала головой, пытаясь освободиться от этой новости:

– Пьяная? Она же никогда не пила!

– Ну я не знаю… Только мне сказали, что очень от нее пахло. Конечно, вскрытия еще не было, но скоро все будет ясно. А водитель был трезвый.

Он повторял это с бессмысленным упорством, как будто это была единственная позитивная новость, за которую нужно держаться. Татьяна перебила:

– Алеша, да что ты их слушаешь? Ты раз хотя бы видел, чтобы она пила? Никогда в жизни! И от нее никогда ничем не пахло, я бы учуяла!

Он замолчал. Потом сказал, что, по-видимому, сильно задержится. Приходится ждать то одного человека, то другого, короче, это надолго. Она пусть остается дома. Это будет лучше для нее.

Татьяна наконец опомнилась. Дискуссия на тему – пила ли ее дочь – вдруг показалась ей бессмысленной и даже кощунственной. Мертва?! Сбита машиной?!

– Ты видел ее? – спросила она. – Ты уже видел?

Алексей сбивчиво сообщил, что опознал девочку. Так он и выразился – «девочка», и это слово резануло ей слух. Алексей никогда не называл так Иру. «Как будто она уже чужая, – подумала она. – Уже не наша».

– А водителя этого видел?

– Нет… – После паузы муж добавил: – Мне сказали, что по всем параметрам он не виноват. Она выбежала на проезжую часть, невменяемая. И сама сунулась под колеса.

– Что?!

– Не знаю, может, самоубийство, но, скорее всего, она просто не видела машины… А он пытался свернуть, но было некуда – по второй полосе ехал грузовик… была бы большая катастрофа, еще больше жертв. Он тормозил, но не успел… Ира выскочила из-за кустов, бежала напролом… Так сказал инспектор. И многие видели… – И почти виновато муж добавил: – У водителя в машине сидела жена.

– К чему мне это знать? – почти истерично произнесла она.

– Беременная, – глуше добавил он. – Мне этого уже не говорили, но я сам ее видел. Сидит в коридоре, плачет. При мне сказали – «вон его жена!».

Это слово столкнуло наконец ее мысли с мертвой точки. Татьяна ощутила легкое головокружение.

– Ты что-то сказала? – беспокойно переспросил Алексей.

– Я? Нет, ничего. Так когда ты вернешься?

И, не дожидаясь ответа, она первая положила трубку. На часах было без нескольких минут одиннадцать. Воскресное утро, поток света, льющийся в незавешенное окно. На плите – забытая с вечера кастрюля с супом. Татьяна открыла холодильник, поставила туда кастрюлю. Взгляд упал на половинку апельсина – уже засохшего на срезе. Другую половинку съела дочь как-то утром – собираясь в институт. По утрам она всегда ела апельсины – эта привычка появилась у нее с той поры, когда она прочла в журнале про какого-то своего кумира, что тот по утрам обязательно ест цитрусовые. Какого кумира? От него остались только белые потеки клея на обоях в маленькой комнатке. Больше ничего. Как и от Иры.

Татьяна достала пожухший апельсин, выбросила его в помойное ведро. Прошла в комнату дочери, оглядела мебель. Итак, тут никогда не будет жить ее внук. Никаких внуков у нее, скорее всего, уже и не будет. Для этого нужно завести еще одного ребенка, мучиться с ним, пока он маленький, переживать, когда он подрастет. Ждать ночами, когда ему вдруг вздумается уйти из дома, чтобы жить своей жизнью, а позвонить родителям – даже и в голову не придет. Потом, может быть, появится внук.

«Но уже не у меня, – подумала она, подходя к письменному столу и выдвигая ящик за ящиком. – Это пустые слова. У меня детей уже не будет. Я никогда не решусь. Нужно было рожать второго, правильно говорила моя мама».

Еще одно никчемное, болезненное воспоминание. Второй ребенок у них мог быть. Если бы она родила, сейчас этому мальчику (или девочке?) было бы четырнадцать. Но Татьяна решила все сама, наскоро посоветовавшись с мужем. Тот сказал – как знаешь. Глядя в сторону, совсем как дочь, когда той что-то не нравилось, а возразить не хватало смелости. У них тогда была слишком маленькая квартира, слишком маленькие зарплаты, слишком болезненный первый ребенок. Всего слишком, чтобы решиться…

Татьяна порылась в ящиках. Что именно она искала – было неясно ей самой. И зачем что-то еще искать? Дочь мертва, этого не исправишь. Значит, машина. Трезвый водитель с беременной женой, рядом грузовик, и девушка, которая выскочила из кустов на дорогу – как обезумевший заяц, спасавшийся от погони. От кого она бежала? Была пьяна? Татьяна на миг закрыла глаза. Нет, не может быть. Напилась первый раз в жизни и потеряла контроль? Такое случается, она и сама мучительно перенесла первый опыт знакомства с алкоголем. Но под машины не совалась – все ограничилось долгим сидением в туалете, а наутро – раскаянием и головной болью. Зачем бы Ире – пусть даже пьяной – выбегать на проезжую часть, в такую рань, не глядя по сторонам?

И к тому же оставался открытым еще один вопрос – самый странный. Где ее дочь провела трое суток? С кем? Почему ни разу не звонила? Может, тот, у кого она гостила, и напоил ее до такого состояния, что она не заметила едущую перед носом машину?