Зеркало грез - Надежда Черкасова Страница 7

Едва за ней, уносящей ворона в меховой душегрейке, закрылась дверь, Ада огляделась. Комната выглядела как после погрома: битое стекло и кровавые перья на полу, затоптанный охранниками и собаками ковер, сброшенные в панике со стола и сорванные со стен атрибуты колдовства.

Да-а, зрелище неутешительное. Но главное – мучительная мысль о том, что Ада не сможет покинуть эту комнату до тех пор, пока не завершится начатый разговор.

– Выходи уже, – громко произнесла она и сглотнула, пытаясь избавиться от кома в горле.

Дверь смежной с кабинетом ванной комнаты приоткрылась, выпуская съежившегося от страха озирающегося молодого человека.

– Никого? Фу-у! Чуть не умер от страха, – произнес он свистящим шепотом и осторожно опустился на краешек кресла напротив Ады. – Думал – все, мне полный каюк: или собаки на куски разорвут, или ворон заклюет. Ну и охрана у вас! Того и гляди, богу душу отдашь.

– Так ты все это время был там?! – поразилась Ада. – Разве охранники туда не заходили?

– Нет. Только заглянули. Я в ванну залез и шторкой прикрылся. Я же худой, вот они меня и не заметили.

– А собаки?

– Я перед входом рассыпал порошок, отбивающий чутье.

– Чего ты хочешь? – Ада попыталась придать голосу строгости.

Она уже не верила ни страдальчески-мученическому виду, ни словам этого испуганного существа. Жалость плохой советчик, особенно напускная. Теперь колдунья знала наверняка: перед ней оборотень.

– И хватит притворяться. Я тебя вижу насквозь.

Молодой человек попытался придать бровям изгиб удивления, а глазам почти детскую наивность, но передумал: надоело ломать комедию перед этой мерзкой старой ведьмой, исковеркавшей его жизнь и судьбу. Он вперился в нее взглядом, и Ада почувствовала, как холодеют руки, немеют ноги. От показного страдальца не осталось и следа: высокомерный жесткий взгляд, худое, но крепкое жилистое тело. Преображение настолько быстрое, что колдунья не успела подготовиться к встрече с новой сущностью.

– Сейчас ты расскажешь мне то, что я должен знать. Обо мне. И особенно о ней, – произнес он тоном, не терпящим возражений.

«Нет-нет! Я и рта не раскрою! – подумала Ада в смятении. – Иначе мне конец…» И тут же начала рассказывать всю историю его появления на свет.

В Аду словно впрыснули сыворотку правды. Она говорила торопливо и без запинки, как хорошо вызубренный текст, словно боялась, что он прервет ее на полуслове и не дослушает, упустив самое важное. Рассказывала не только подробно, но со всеми комментариями и мыслями, которые посещали ее в тот злополучный день.

Она даже не пыталась сдерживаться в выражениях, которыми награждала порочную Нину. Язык – вот уж воистину без костей! – сам выбалтывал такие чудовищные подробности, что Ада просто диву давалась, сколько же в ней, оказывается, жестокости и злословия. Выложила все без утайки и вмиг почувствовала себя опустошенной, выпотрошенной начисто. Сейчас она сама себя ненавидела.

Ада робко взглянула на молодого человека. Лицо его было черней тучи перед грозой, глаза метали молнии гнева, которые, казалось, прожигали тело колдуньи насквозь.

– Но дорогой мой, – попыталась она ухватиться за единственную соломинку, – вы же наверняка с высшим образованием и не верите во всю эту чепуху с колдовством и мистикой!

– Вы правы. Я медик по специальности и признаю только науку. Зато в колдовство верит моя мать… которой вы внушили, что без магии ее не смогли бы полюбить ни муж, ни сын.

Неожиданно она услышала шорох за дверью: вот ее надежда на спасение! Ада вскочила и бросилась к выходу, в панике забыв о звонке, который всегда был под рукой. Колдунья уже коснулась дверной ручки, когда почувствовала на шее тонкую металлическую удавку. Ада даже успела ухватить ее пальцами, отчаянно сопротивляясь наваливающейся на спину тяжести.

Молодой человек оказался сильнее, чем выглядел, и Ада поняла, что долго не продержится.

– Отпусти! – хрипела она, цепляясь за последние остатки жизни. – Я расскажу тебе твою судьбу.

– Зачем? Я творю ее своими руками. И никто мне не указ.

– Я расскажу, как ты умрешь.

– А вот это мне и вовсе не нужно знать.

– Ты умрешь…

Удавка соскользнула с кровоточащих пальцев и врезалась в шею.

«Зачем я пожалела эту порочную девку и ее ребенка… Проклятая жалость…» – пронеслось в голове колдуньи.

Губы Ады беззвучно шевелились, стараясь что-то произнести, и в глазах еще теплилась жизнь, но в центре зрачков уже угасали светящиеся точки. Веки моргнули раз, другой, и вот глаза потухли, с удивлением взирая на что-то видимое только им. Последнее в жизни колдуньи пророчество замерло на побледневших губах.

И только мысли вслед покидающему тело духу еще что-то пытались понять, объяснить. Как глупо! Как глупо заканчивается ее жизнь! Этому монстру и в самом деле не нужно было рождаться. Неужели Ада тогда бросила вызов самому Богу и решила потягаться силами с Ним?! И это наказание за ее гордыню! Она выпустила гулять по свету зло, и вот оно вернулось к ней горьким смертельным опытом: тот, кто вмешивается в чужую судьбу, никогда не пройдет свою собственную…

Молодой человек разжал руки и отпустил безвольное тело. Он равнодушно смотрел на груду тряпья, в которое превратилась колдунья, и чувствовал, как неодолимая сила любви к матери его отпускает. Теперь он свободен. От любви, от привязанности, от обязательств – от всего, что так мешало ему жить.

Он постоял еще немного, словно пробуя на вкус приобретенную свободу. Собрался было уходить, но заметил возле стола нечто тускло блеснувшее в полумраке. Поднял и залюбовался. Это была бриллиантовая брошь колдуньи. А что? Должно же у него что-то остаться от нее на память.

Молодой человек усмехнулся и мечтательно уставился в одну точку. Он избавился от оков и запретов, преступил черту, за которой возможно невозможное. Теперь он знает истину и будет сурово карать тех, кто попытается ее исказить. Сезон охоты на ведьм начался.