Поцелуй меня крепче - Надежда Черкасова Страница 7

– Это ее собственный канал, – продолжал Алексей. – Поэтому она и вытворяет на нем такое, что только диву даешься. Нормальному человеку его лучше не смотреть: сплошной разврат и пренебрежение всяческими приличиями. Это могут осилить только индивидуумы с различными психическими отклонениями.

– Это как же – сумасшедшие, что ли?

– В каком-то смысле.

«Ах ты деревня чумазая! – вспыхнула от ярости Мила. – Сам дурак! Ничего не смыслишь в светской жизни, а туда же – рассуждать! Пенек деревенский, чучело необразованное! Дегенерат паршивый!»

– Хорошо, что в нашем райцентре про такой канал еще не прознали, иначе бы все с ума посходили.

– А как вы сюда-то попали, в тайгу, в самую глушь?

Старушка помолчала. Мила слушала, затаив дыхание, и чувствовала, как в ней просыпается и разрастается щупальцами тревоги неподдельный ужас. При чем здесь тайга?! О чем это они?

– Из-за страха, мил человек. Из-за него, проклятущего. А случилось вот что. Иду я однажды из магазина и вижу: стоит моя Люсенька и разговаривает с высоким седым господином. Мужчина-то видный такой, хорошо одет. Встала я за деревом и наблюдаю. А он говорил-говорил, а потом обнял ее, Люсеньку-то, за плечи, да и повел к машине, которая рядом стояла. Машина большая, красивая, черная. Выбежала я из-за дерева и бегом к ним. Схватила Люсеньку за руку, чтобы увести от него подальше, а он меня… сектанткой обозвал. Нет, Алешенька, ты представляешь: я, православная, – и вдруг сектантка?! Отчитала я его тогда, Люсеньку же в магазине укрыла, где людей побольше. А Люсенька-то моя словно не в себе, точно загипнотизированная. Мужик за нами не пошел, остался возле машины нас дожидаться, пока выйдем. Ну, думаю, беда пришла, надо что-то срочно делать.

– Вы его раньше видели?

– Никогда.

– Тогда почему так испугались?

– А как же! Ведь он же, ирод проклятый, Люсеньку к машине повел. Значит, увезти хотел. Она же доверчивая, как маленький ребенок: соври ей поскладнее, всему на свете поверит. И он не мог этого не заметить. Зачем ему не совсем здоровая девушка? Чтобы посмеяться, поизгаляться? А то и жизни порешить, если она не такая, как все?

– Да, похоже, что его намерения и в самом деле были недобрыми.

– Так ведь и я о том же! Вышли мы с Люсенькой через подсобку и черным ходом на задний двор пробрались, а там задворками домой побежали. Дома у нее спрашиваю: «Что он тебе говорил, мужик этот?» А она молчит, слова не вымолвит. Видимо, испугалась очень, совсем в себя ушла. Тут еще Валюшка масла в огонь подлила. Мол, видела мужика, который Люсенькой интересовался да спрашивал у людей, где живет и с кем. А люди-то у нас добрые: и расскажут, и покажут. Так что мужик этот, напугала меня Валюшка, может вот-вот у нас появиться, и не лучше ли будет нам с Люсенькой у нее схорониться.

Мила, затаив дыхание, слушала рассказ старушки, ей уже самой стало интересно, чем же все дело закончилось.

– И тогда я решилась: нечего нам здесь делать, среди людей-то. Каждый обидеть норовит. В один день продала домик Валюшке, она давно на него глаз положила. Почитай, за бесценок продала. А чтобы она могла его на себя переписать, дарственную на нее оформила. Вот и отправились мы с Люсенькой к моей дальней родственнице – матушке Серафиме, настоятельнице православного монастыря. Никому не сказала, куда едем, даже Валюшке. Прожили мы в монастыре с месяц, а потом отправились с монахами в скит. До сих пор не верится, что добрались, не сгинули где по дороге. Ну ты и сам знаешь, ведь так же сюда попал.

– Так же. Полгода ждал, пока монахи соберутся сюда идти. Никто, кроме них, дорогу не знает. Ни на одной карте это место не обозначено. Как они его находят, просто диву даешься. А почему вы в монастыре не остались? Разве тут подходящая жизнь для молодой девушки?

– Люсеньку матушка Серафимушка лечить пыталась, да не смогла. Сказала, что нужно сюда идти, к Святому озеру. Теперь только оно сможет ей помочь, потому что силой обладает неимоверной, любые болезни лечит.

– Разве такое может быть?

– На свете может быть все что угодно, надо только верить в это. И молиться, и грехи замаливать. Вот я и замаливаю. Ты ведь, поди, тоже за этим сюда явился, а не за тем, чтобы дичи пострелять?

– Пожалуй, за этим самым, – задумчиво произнес Алексей. – Здесь и дышится спокойно, и думается не о мелочном. Полностью теряется ощущение бессмысленного бега, в который втянут жизнью. Благодатное уединение. Для высшего проявления человечности. Для единения с небом, с Богом.

– Да, здесь воистину Божья благодать.

«Ты смотри, как спелись-то! И что это еще за дела такие? – возмущалась Мила. – Какие монахи, какой, к черту, скит?! Они что тут, с ума, что ли, все посходили? Или спектакль специально для меня разыгрывают? Дверь-то не зря приоткрыли: чтобы я весь разговор слышала. Умники! Плохо вы меня знаете. Совсем не знаете! Но скоро вам станет ясно, что не стоило со мной связываться: себе же дороже выйдет. Дураки всегда учатся только на своих ошибках».

– Вы действительно верите, что озеро ей поможет?

– Конечно, верю. Здесь, в скиту, все верят, деваться-то некуда. Давно бы от тяжелой жизни поразбежались, да на всех тайна одна. Для меня теперь главное – как Люсеньке помочь.

«А старушенция-то, похоже, тоже с головой не дружит, как и ее блаженная Люсенька. Вот попала так попала: целое поселение дураков! Потому его и на карте нет. Свозят сюда, наверно, всех умалишенных, для которых места в психушке не нашлось. Я, конечно, любительница экстрима, но не до такой же степени!»

– И сколько вы здесь жить собираетесь? – поинтересовался Алексей.

– Как получится Люсеньку полечить. Все равно нам в другом месте житья не дадут. А ведь как хорошо мы жили. Она для районной типографии книжки с иностранных языков на русский переводила. Люсенька у меня аж три иностранных языка практически самостоятельно изучила. И все у нее так ладненько получалось с переводами, что все диву давались и уважали очень.

– Действительно умница, – похвалил Алексей.

Мила зарделась, словно он похвалил лично ее. Да, она прекрасно изъясняется на английском, французском и немецком. И считает, что незнание иностранных языков в наше время – все равно что неумение грамотно писать.

– Вот только не успели мы к Святому озеру сходить. Она в тайгу убежала. И что на нее опять нашло? Видимо, крепко в ней засело, что она – Мила Миланская, вот и рвется на волю.

– «Кто хочет стать Милой Миланской», – прочел Алексей заголовок глянцевого журнала, любимого детища Милы.

Это скорее толстая глянцевая книга с яркими и красочными фотографиями, подробнейшим жизнеописанием единственной и неповторимой королевы великосветского бомонда. Если уж завидовать, то завидовать по полной программе: ее незаурядной внешности, потрясающей сексуальности, недвижимости здесь и за рубежом, машинам и яхте, но главное – тем неограниченным возможностям, которыми она обладает, а также известности и славе. И все это с потрясающими цветными снимками и не менее впечатляющими рассказами о вкусах, интересах, мыслях, предпочтениях и великосветской жизни знаменитой теледивы. Смотрите все – и умирайте от зависти!