Хрустальная ловушка - Виктория Платова Страница 7

— Ну, идите, дети мои, — благословила их Инка,плюхнувшись с ногами на шелковое покрывало кровати. — Встречаемся черезполтора часа в местном баре.

— Лучше через два, — осторожно заметил Марк.

— Марк, душка, ты просто сексуальный маньяк. Надеюсь;этих двух часов вам хватит на все?

— Инка! — поморщилась Ольга. — Хоть сейчасоставь свои намеки.

— Отчего же? Горы располагают к разнузданному сексу.

Не смею задерживать последних пылко влюбленных.

— А на чай? — Кажется, Марк и не думал уходить.

— Что значит — «на чай»? — искренне удивиласьИнка.

— Я же допер все твое барахло!

Барахла действительно было предостаточно: казалось, Инкапривезла в эту горную Тмутаракань весь свой гардероб, включая вечерние платьядля приемов в московской мэрии.

Одних только горнолыжных костюмов было три пары, не говоряуже о массе хорошеньких, по-женски легкомысленных аксессуаров.

— Бог подаст, зятек. Не убивай старуху своимимеркантильными притязаниями. Жду вас через два часа. Форма одежды — парадная…

Через пятнадцать минут они уже были в своем коттедже.

Марк тотчас же занялся вещами: две дорожные сумки, двачемодана на колесиках, привезенные Марком из Киля, куда он летал по поручениюотца, и довольно внушительный «дипломат» с документами, который Марк всегдазакрывал на кодовый замок: привычка, выработанная годами работы в концерне. Вседокументы должны быть в безопасности. Ольгу умиляла эта почти пародийная боязньпромышленного шпионажа…

Ольга стояла возле широкого — во всю стену — окна и не моглаотвести взгляда от сказочного великолепия безмолвного синеватого снега и почтичерного неба в обрамлении высоких сосен. Она напрочь позабыла о дурацкой сценев аэропорту, ее сердце учащенно билось — щегол в клетке, да и только. Марк,только что зажегший огонь в камине, тихонько подошел сзади и осторожно обнялжену за плечи.

— Нравится? — выдохнул он, спрятав лицо в ееволосах.

— Просто сказка, милый! Лучше и придумать невозможно.

— Я люблю тебя.

Ольга рассмеялась и повернулась к нему.

— Знаешь, сколько раз ты говорил мне это?

— Не знаю, — он насторожился. — Ты развесчитала?

— Первое время — да…

— И как?

— Сбилась на второй тысяче.

— Неужели я так болтлив? Нужно серьезно заняться собой.

Служащие моего ранга должны уметь держать язык за зубами.

— Я так счастлива, Марк!

— Надеюсь, что даже эта стерва Инка ничего нам неиспортит.

— Не нужно, Марк. Она все-таки моя лучшая подруга.

— Добавь еще, что она жена твоего отца.

— Это запретная тема… Ты же видишь, с ней он дажепомолодел.

— Я всегда говорил, что твой отец — удивительныйчеловек. Держать в узде эту кобылицу потяжелее будет, чем концерном управлять.

— Хорошего же ты мнения о женщинах! — Ольгапотрепала Марка по светлым мягким волосам.

— Не обо всех… Идем…

Она знала, что последует за этим: должно быть, отблески огняиз камина будут хорошо смотреться на его теле — загорелом (солярий каждыйпонедельник, с восьми до полдевятого вечера) и хорошо тренированном(тренажерный зал два раза в неделю, вторник и пятница, с семи до восьми утра).Ольге всегда нравился запах его волос: в страсти этот запах приобретал сухойванильный оттенок. Марк никогда не потел во время любви. Однажды, после бутылкиконьяка, распитой на пару, Ольга имела неосторожность поделиться этим невиннымнаблюдением с Инкой.

— Я всегда говорила, что твой Марк — обыкновеннаяпровинциальная шлюха, — подвела неожиданный итог она.

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Ольга.

— Только шлюхи не потеют, когда трахаются.

— Ты думаешь?

— Моя старинная подруга, проститутка с Тверской,считает именно так. Шлюхи всегда остаются сухими, потому что на клиента имплевать, во время акта они заняты подсчетом денег и другими радостными мыслями…

— И что из этого следует?

— Только то, что не существует настоящей любви без,пардон, физических выделений. На твоем месте я бы сильно задумалась о природеего настоящих чувств к тебе, Лелишна…

Больше они на эту тему не заговаривали. Но дурацкая тирадаИнки колом засела в Ольгиной голове. Она даже как-то спросила об этом Марка,очень ненавязчиво. Он смутился, но лишь на секунду. А потом рассмеялся ипоцеловал Ольгу в голую грудь. Это был самый долгий и самый нежный поцелуй изтех, что он ей дарил.

— Я ведь слишком южный человек, кара. Я вырос там, гденет даже намека на воду. Сухой климат меня основательно подпортил, прости…

…А теперь он стоял позади Ольги и искушал ее каминным огнем,глазами, исполненными так знакомой ей страсти, напряженно сведенными руками.

— Пойдем, кара, — снова шепнул он.

Ольга всегда оттягивала момент соития — оттягивала настолько,насколько вообще его можно было оттянуть. Иногда ее хватало на несколько минут,иногда брачные игры затягивались, но то, что следовало за ними, было всегдаодним и тем же: сумасшедшая, хотя и немного прагматичная страсть, всегдаостающаяся чуть-чуть неутоленной. Ольге всегда хотелось соответствовать этойстрасти — и именно в этом заключался прагматизм. Колодец невозможно вычерпатьдо дна, Ольга свято в это верила. Даже после двух с половиной лет супружескойжизни.

— Ты знаешь, чего я боюсь больше всего, кара?

Они только что оторвались друг от друга, Марк поглаживал ееплоский живот и задумчиво смотрел на огонь.

— Что, когда я рожу тебе сына, у меня отвиснет грудь…

— Что ты! — Он тихонько засмеялся. — Я будулюбить тебя любой… Нет, я совсем не то хотел сказать. Больше всего я боюсь, чтоты когда-нибудь бросишь меня… Что однажды я стану ненужным тебе, покажусь тебенеинтересным, пресным…

Ольга положила пальцы ему на губы.

— Замолчи, пожалуйста… Я никогда тебя не разлюблю.

— Это меньше всего зависит от тебя, кара… В любвивообще ничего не зависит от нас самих.

Марк сжал ее в объятиях: прикосновения его сухого жесткоготела всегда сводили ее с ума, но теперь к страсти прибавилась тихая нежность.Это было совершенно новое ощущение, и несколько минут Ольга лежала,прислушиваясь к нему. А потом Марк встал, вышел в другую комнату и вернулся сдвумя бокалами шампанского.

— За нас. И за наши горы, — сказал он, протягиваяей бокал.