Скелет в семейном альбоме - Геннадий Сорокин Страница 7

– У тебя все? Оставляй все материалы, я сяду за текст меморандума.

– Малышев сказал, чтобы ты сам на печатной машинке не долбил, а шел к машинистке.

– Какая машинистка, ты на время посмотри! Она уже давно домой ушла.

– Николай Алексеевич велел ей быть на работе до тех пор, пока ты меморандум не составишь. Иди к Татьяне, будешь ей диктовать, а она будет печатать.

Я сгреб все бумаги и пошел к нашей машинистке Татьяне Кузнецовой.

Секретарь-машинистка уголовного розыска, допущенная к работе с секретными документами, имела в нашем управлении отдельный крохотный кабинет. Кузнецовой было двадцать шесть лет, из них она лет пять работала у нас. Татьяна была девушкой невысокого роста, с фигурой «песочные часы» – грудь четвертого размера, ярко выраженная талия, плавно переходящая в крутые бедра. Светлые волосы немного ниже плеч она закалывала за уши, что придавало ей вид провинциальной девушки-простушки. С мужчинами Татьяна была осторожна. Как-то Малышев на работе справлял свой день рождения. Улучив момент, я затащил Кузнецову к себе в кабинет, где стал пылко целовать ее, но не продвинулся дальше расстегнутой блузки. Словоохотливая после спиртного, Татьяна откровенно объяснила мне свои принципы: если у меня серьезные намерения, то она готова хоть завтра переехать ко мне домой, а если нет, то и начинать не стоит.

– Ты меня ждешь? – спросил я, войдя к Кузнецовой.

Машинистка обернулась.

– Андрей Николаевич, – обиженно сказала она, – где вы ходите, давайте работать! Если мы станем время тянуть, я только ночью до дому доберусь. Вы готовы?

– Погоди, что значит «готов»? Я же не автомат по производству меморандумов. Я живой человек, мне надо сосредоточиться, собраться с мыслями. Сегодня я полдня по трупам ходил, а ты хочешь, чтобы я сел рядом и начал диктовать, как Лев Толстой своей жене.

Я зашел Кузнецовой за спину, положил руки ей на плечи.

– Вставляй в машинку листок, печатай: «Совершенно секретно, экз. единств».

Лист у Татьяны уже был вставлен. В два касания она отпечатала текст.

Мои ладони, прижимаясь к телу девушки, скользнули с ее плеч под блузку.

– Андрей Николаевич! – Она, не оборачиваясь, прижала мои ладони к себе. – Давайте не будем отвлекаться! Мне домой надо, а Малышев меня работой нагрузил.

– Вот и я про то. – Мои ладони скользнули ниже, под чашечки бюстгальтера. – Если мы будем отвлекаться, то к назначенному сроку не успеем… Невинный массаж поможет мне сосредоточиться. Таня, печатай дальше.

Выбор у машинистки был невелик: либо бороться с моими руками, либо печатать. Она выбрала меньшее из зол и застучала по клавиатуре. Так мы и работали: я, стоя у Татьяны за спиной, диктовал текст, она, не обращая внимания на мануальный массаж грудей, печатала.

«По имеющимся у нас сведениям, преступников, совершивших нападение на квартиру гражданки Желомкиной В. Г., было трое. Они прибыли к дому потерпевшей на автомобиле «ВАЗ-2105» вишневого цвета… Нападавшие были вооружены холодным и огнестрельным оружием. На месте происшествия был изъят обрез одноствольного охотничьего ружья… Дверь в квартиру нападавшим открыла сама потерпевшая, что позволяет сделать вывод о ее личном знакомстве с одним из бандитов».

Невинным приставанием к машинистке я ничего добиться не хотел. Как только меморандум будет готов, мне надо будет нести его к Малышеву. Пока я буду ходить туда-сюда, Татьяна сбежит домой. Спрашивается, зачем я приставал к девушке? Ответ: так же интереснее диктовать, чем сидеть рядом с ней, уткнувшись в бумаги.

«Внутренняя планировка квартиры гражданки Желомкиной соответствовала безопасному и конфиденциальному хранению денежных средств, собранных в общее пользование преступным миром нашей области. Когда распорядитель общака Ключар (Кац С. И.) приходил пополнить или изъять наличные средства, то он оставался с деньгами наедине в непроходной комнате, что исключало появление посторонних лиц в момент его работы с деньгами. Перенесение спальной комнаты в гостиную, судя по всему, было так же продиктовано мерами безопасности: и бодрствующая, и отдыхающая, Желомкина всегда могла контролировать перемещение людей к месту хранения общака».

Закончив печатать, Кузнецова встала, всем своим видом показывая, что она больше ни минуты не останется в управлении. Но я-то не спешил! Я обнял девушку, прижал к себе.

– Таня, давай один раз поцелуемся, и я пошел! – прошептал я.

– Андрей Николаевич! – Машинистка, защищая свою неприкосновенность, уперлась ладонями мне в грудь. – Забирайте бумаги и идите к Николаю Алексеевичу, он уже давно вас ждет.

– Таня, я сейчас вспомню, что надо допечатать три абзаца, и мы снова сядем за работу. Таня, один раз – и я пошел!

– Какой вы настырный, Андрей Николаевич!

Она убрала руки и позволила себя поцеловать. Теперь, с чувством выполненного долга, можно было идти к начальнику, отчитываться о проделанной работе.

Ознакомившись с меморандумом, Малышев запротестовал:

– А где здесь об адвокате Машковцове?

– А что я о нем буду писать? Что некий пьяница опознал в одном из налетчиков своего бывшего адвоката?

– Вот черт, ты же не знаешь последних известий! – Малышев глубоко вздохнул, посмотрел мне в глаза. – Адвокат Машковцов исчез. Вышел утром из дома на работу и пропал. В юридической консультации не появлялся, в суде сорвал уголовный процесс. Его автомобиль в гараже отсутствует.

– Обалдеть! Чудны дела твои, Господи! Неужели у нас адвокаты стали свои банды создавать? Тут что-то не так. Не мог адвокат засветиться на месте совершения преступления. Он же не дурак сам на дело идти. На своей машине. Без алиби.

– Как бы то ни было, Машковцов исчез. Обыск у него дома ничего не дал. В гараже также ничего противозаконного нет. Родственники клянутся и божатся, что понятия не имеют, где их глава семейства может находиться.

– Я завтра поработаю со свидетелем Грачевым, уточню, по каким приметам он опознал Машковцова.

– Андрей Николаевич, я думаю, что завтра с тобой захотят встретиться наши «друзья». Ты от встречи не отказывайся. Со свидетелем и без тебя найдется кому поработать, а вот к Почемучке у нас, кроме тебя, выходов нет.

– Николай Алексеевич, раз на раз не приходится! Кто сказал, что они со мной на контакт выйдут? В прошлый раз Муха напустил мути с «Белой стрелой», и так совпало, что я был в теме. Сейчас разговор идет об общаке, а я к нему ни малейшего отношения не имею. Надеюсь, вы не предлагаете мне поехать на кладбище и поинтересоваться у Мухи, как мне с Почемучкой встретиться? Муха на меня за свою девчонку жабу таит, у меня с ним разговор не получится.

– Я тебя никуда не посылаю, но по городу уже пошла волна. Ты представляешь, какой удар по авторитету Почемучки нанесен? Где это видано, чтобы на воровской общак было совершено вооруженное нападение? Кто Почемучку короновать будет, если у него в области бардак? Представь, что Лучик сегодня помрет. На какие деньги они его хоронить будут? Со всей страны воры съедутся, а местная казна пуста. Позор на весь мир! При таких обстоятельствах Почемучка не побрезгует с нами в одну дуду дудеть. Я думаю, он предложит нам сотрудничество в плане обмена информацией. До сего дня, – Малышев, подчеркивая важность момента, постучал пальцем по столу, – Почемучка выходил на контакт только с тобой. Сейчас он пойдет по проторенной дорожке. Он не меня и не Клементьева позовет на встречу, а тебя.