Игры небожителей - Галина Владимировна Романова Страница 7

— Что?! — Майор хотел вскочить с места, но не вышло, и он откинулся с глухим стоном на спинку рабочего кресла. — Вот старая сука! Все никак не угомонится! Ходит и ходит сюда, как на работу. Ладно… Ты вот что, старлей, по-тихому смотайся к ней, забери флешкарту. Никаких понятых. Никаких свидетелей твоего с ней разговора быть не должно.

— А девушку Игумнова тоже навестить?

— Навести. Если отыщешь, — он неуверенно хмыкнул. — Сдается мне, что девка слилась по-тихому, почуяв, какие влиятельные люди стоят за похищением ее парня. Если вообще это похищение было, а его не выдумала старая ведьма. Все, поезжай.

Скомороховой Виталий позвонил уже из машины и договорился о встрече. Она будто даже обрадовалась. И сообщила, что дома, не на работе. И всегда рада его видеть. Оставалось заехать домой и забрать записи их разговора. Он не оставил бумаги в кабинете, опасаясь, что они попадут на глаза посторонним. Собирался частным порядком вести это дело, значит, и записям на служебном столе делать нечего.

— Ирина, ты дома? — громко крикнул он, заходя в квартиру.

Она точно была дома, он слышал шум льющейся воды в кухне. Но крикнуть был обязан, таков у них был порядок. Однажды, еще в самом начале, он тихо вошел и перепугал ее до смерти. Она даже расплакалась.

— Дома! — ответила она из кухни. — Завтракать собралась. Будешь со мной?

— Да я ел вроде, — проговорил он, с нежной улыбкой входя в кухню.

— Ты ел яичницу, а у меня сырники, — ответила она рассеянно.

Ирка сидела за столом, подобрав под себя ноги, и листала бумаги. Его бумаги. Записи его разговора со Скомороховой.

— Ты что делаешь? — делано возмутился он и протянул руку. — А ну отдай! Это тайна следствия. Эй!

— Сейчас, сейчас, погоди, — она дочитала до последней строчки, протянула ему бумаги и со странной интонацией проговорила: — Как интересно.

— Что именно? — Он уже сворачивал бумаги в трубочку.

— Все!

Ирка соскочила со стула. Закрыла кран. И подлетела к плите, где в сковородке скворчало масло. Накидала творожных шариков, чуть придавила сверху деревянной лопаткой. Повернулась к нему.

— Расскажи, а?

— Что рассказать?

Виталик неуверенно переступал с ноги на ногу. Он хоть и торопился, но сырники любил. И от Ирки уходить не хотелось. Особенно, когда она такая вот: со сна, растрепанная, в коротких беленьких шортиках, тесной маечке с кружевом, с блестящими от азарта глазищами. Смотрел бы и смотрел, глаз не отводил.

— Что рассказать? — переспросил он, решив, что пятнадцать минут ничего не решат. Он и сырников поест, и с Иркой поболтает.

— Все! — Она снова прыгнула на стул, подобрав под себя ноги. — Что за история с пропавшим четырнадцать лет назад мальчишкой? При чем тут Ильин?

— Ты знаешь Ильина?

— Ильина-младшего? Да, знаю. А кто его не знает?

— Откуда? — удивился он.

— Так его физиономия в нашем районе со всех предвыборных плакатов на нас таращится. Ты чего, Виталик? — Ее глаза широко открылись. — Он рвется во власть, подталкиваемый своим влиятельным тестем. СМИ утверждают, что шансы его велики. Но его оппонент тоже очень серьезный мужик. И по слухам, там ведется какая-то очень серьезная возня. Серьезная! Грязная! Это так…

— Что?

— Это так интересно! Расскажи, а?

— Давай вечером, Ириш. Сейчас не до этого. Сырники не сгорят?

Она спохватилась, засуетилась. Стремительно накрыла на стол. Поставила кофейник на плиту. Они быстро смели с десяток сырников, запивая их горячим черным кофе. К теме Ильина больше не возвращались. Ириша была умницей. Сказано до вечера, значит, до вечера.

К Скомороховой Анне Ивановне он опоздал. И не на пятнадцать минут, как предполагал, а почти на час. И дома ее не застал. Сколько он ни звонил, дверь она не открыла.

— Так вы кто ей? — подозрительно прищурилась женщина из соседней квартиры.

— Ей — никто. Я дознаватель. Из полиции. — Виталик достал удостоверение, показал. — Мы условились о встрече. Я немного опоздал.

— Немного? — фыркнула женщина. — Так вы час назад должны были приехать. Она говорила мне.

— Задержался.

— Пока вы задерживались, с ней случилось происшествие, — сердито отозвалась женщина, втыкая кулаки в бока. — И Аннушку увезли в больницу.

— Происшествие? Какое происшествие? Какая больница?! — Съеденные сырники вздулись огромным комом в желудке. Его замутило. — Объясните толком, что произошло?!

— Аннушка пошла на улицу. Вас встречать. Говорит, дома дышать нечем. Посижу на лавочке, подожду старшего лейтенанта Князева. Не прошло и десяти минут, как на лестничной клетке раздался крик. И Аннушка вверх по лестнице, голубушка, поднимается, за голову держится. Лицо в крови. Говорит, хулиганы напали, сумку украли, по лицу ударили. Я говорю, давай полицию вызовем. Нет, говорит, не надо. Лучше «Скорую». Я вызвала, как она велела. И словом не обмолвилась о том, что было. Упала и упала сама. Оступилась. Да я и не видела, если честно, что там случилось-то, на улице.

Взгляд, которым соседка наградила дверь соседней квартиры, Виталику не понравился. И ее поджатые губы тоже.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего, мне то что! — Она начала отступать в квартиру, пытаясь прикрыть входную дверь. — Ударили, упала, я не видела ничего.

— Сомневаетесь… Сомневаетесь почему? — Он попридержал дверь.

— Да потому! Что после исчезновения сына она совсем свихнулась. Иногда такое несла, прости господи! Все, некогда мне. У меня варенье на плите. В семнадцатую больницу ее отвезли. Там она.