Иллюзия Луны - Этери Чаландзия Страница 7

– Игнат Андреич! – крикнул Никита в морозный воздух.

Игнат кое-как выпутался из сонного тамбура, рассеянно шагнул мимо хорошенькой проводнички, бодро пожелавшей ему доброго утра и хорошего настроения, и поплелся вперед, на звуки голоса своего шофера. Багажа у него не было. Только мягкий портфель такого же паленого серого цвета, как и объемное мятое пальто. Голова непокрыта, шарф сбился на сторону, глаза красные, взгляд рассеянный. Никита вздохнул. Такой мужик пропадает…

Он знал, что у начальника проблемы в семье, но у кого их не было? У самого Никиты с его Аленой творилось что-то невообразимое – какая там любовь, настоящие бои без правил. Да еще подлые партизанские вылазки тещи в тылу. Но чтоб так человек убивался!..

– Здрасьте, Игнат Андреевич, – поприветствовал он шефа.

Игнат кивнул в ответ и мельком осмотрел свежего, румяного, разодетого в пух и прах шофера. «А ведь мы почти ровесники», – с досадой подумал он и потер жесткий колючий подбородок. По вечерам его самооценка, подогретая алкоголем, обычно немного поднималась, зато с утра, словно расплачиваясь за пережитые заблуждения, Игнат чувствовал себя никчемным, разбитым и опустошенным.

– А где же ваш багаж-то? – Никита заглянул за спину начальнику.

– Нет багажа, – отрезал Игнат. – Машина далеко?

– Да нет, вот тут, справа от перрона, – засуетился Никита.

«И чего тогда велят встречать у вагона, если багажа нет?» – огрызнулся он про себя, забыв, что сам не усидел в машине и вышел покрасоваться на запорошенный перрон. «Как бы не простудиться теперь…»

Игнат шел, внимательно оглядывая пассажиров, бредущих вдоль перрона.

– Эй! Эй, подождите! – внезапно крикнул он и, поскальзываясь и спотыкаясь, заспешил вперед.

Никита, едва поспевая за развевающимися полами страшно дорогого, но неопрятного пальто, устремился следом. Тем временем незнакомый мужчина, услышав погоню, обернулся. Его сонное, небритое лицо ничего не выражало и взгляд, остановившись на Игнате, никак не изменился. Тот потупился и отступил.

– Простите, обознался, – пробормотал он.

Мужчина пожал плечами и пошел дальше своей дорогой, а разлетевшийся на своих пижонских, но дешевых стеклянных подошвах Никита чудом затормозил, едва не налетев на спину начальника. Некоторое время он беспомощно махал в воздухе руками-крыльями, наконец поймал равновесие, встал, перевел дух и виновато улыбнулся.

– Ищете кого? – поинтересовался он. – Может, помочь?

Игнат промычал что-то невнятное и направился по лестнице вниз к припаркованной машине.

Приветственно мурлыкнула сигнализация, Никита распахнул заднюю дверь, и Игнат нырнул в глубину еще не остывшего кожаного салона. Повернулся холодный ключ в замке зажигания, электрический разряд один за другим привел в действие все органы металлического механизма, рявкнул глушитель, фыркнул мотор, и автомобиль плавно отчалил со стоянки.

Игнат прикрыл глаза. Он никогда не любил самолеты, старался путешествовать поездами и наизусть помнил каждую кочку, каждый поворот на въезде в город. Когда-то Инга рассказала ему, что на месте знаменитых трех вокзалов, были пески и болота. Люди, поселившись здесь, часто болели, кто-то бесследно пропадал. Чувствительные ко всему бесовскому и нечистому, горожане крестились, приближаясь к проклятой земле.

– А все потому, – шептала в темноте Инга, приближая к нему лицо и прижимаясь всем телом, – что однажды здесь случилось несчастье. Разразилась страшная гроза. Лило так, что смешались земля, вода и воздух, и люди молились, боясь второго потопа… И тут в ворота монастыря, что стоял на видном месте, постучали. Неизвестный путник плакал, просил пустить его и защитить от разбушевавшейся стихии. Но монахи не спешили. И лило уж слишком сильно, чтобы бежать во двор открывать, и кто там за воротами – тоже непонятно. А вдруг лихой человек, бандит или убийца? Так и не открыли дверей трусливые монахи. И тогда закричал незнакомец: «Да будьте вы прокляты! Пусть возьмут вас эти пески на вечные времена!» Вмиг все стихло, дождь перестал, а потом со страшным грохотом начали обваливаться монастырские стены. Никто не успел спастись, и в считанные минуты все было кончено.

Наслаждаясь произведенным эффектом, Инга замолчала.

– Ну, а дальше-то что? – не выдержав, спросил Игнат.

– А дальше, – она пожала плечами, – ничего. Еще долго кричали заживо погребенные монахи. Потом замолчали. Прошли времена. Болота осушили. Наметили площадь. Построили три вокзала. Но до сих пор путейщики рассказывают, что то тут, то там вдруг мелькнет сгорбленная полупрозрачная тень. Говорят, что это тот самый странник, стучавший в закрытые двери, ходит теперь и вымаливает прощение у монахов за свое страшное проклятье…

– Игнат Андреич, вам новости включить или музыку поставить? – раздался голос Никиты.

– Не знаю, поставь что хочешь, – пробормотал Игнат и отвернулся к окну.

Но смотреть там было не на что. Город за темным стеклом проявлял полное равнодушие к страданиям простого человека. В отличие от Инги Игнат никогда не испытывал особенной привязанности к Москве. Тесная, шумная, грязная, она ничего не давала, только брала и навязывала: стресс, скорость, ревность, зависть, зависимость, дурные сны и чувство, что раз все равно всего не успеть, что тогда вообще спешить?

С неприязнью рассматривая серые, как шинель, здания, подступавшие со всех сторон, Игнат пытался справиться с внезапным приступом беспокойства. Навязчивая тревожная мысль мучила его, и отмахнуться от нее было нелегко, и ухватить как следует не удавалось. Отчаявшись, Игнат прикрыл глаза. От похмелья мутило. К тому же он терпеть не мог этого состояния, когда все сказанное или сделанное накануне казалось таким глупым и пустым.

Он потер лоб, переносицу, посмотрел на пешеходов, плотным косяком переходивших проезжую часть. Что же произошло вчера в этом чертовом купе, о чем они разговаривали со случайным попутчиком и куда он потом исчез? Игнат не запомнил ни его лица, ни имени. Да и был ли он вообще, этот безликий незнакомец?..

Зазвонил телефон в машине. Никита взял трубку.

– Да, едем, скоро будем, да, – доложил он.

Игнат поморщился. Не успел приехать, уже звонят…

– Слушай, Никита, – подчинившись внезапной идее, спросил он шофера. – Ты, когда меня встречал, не заметил мужика на перроне? Он этим же поездом ехал. Такой плотный, коренастый… Черт, как же он выглядел-то, а?

Никита с улыбкой обернулся к нему.

– Ну и приняли вы вчера, Игнат Андреевич. Не помните, с кем пили?

– Да темно в купе было. Я его и не разглядел, – произнес Игнат и сам на себя разозлился.

А чего злиться, с другой стороны? Что правда, то правда – выпил он вчера много. Голова болела так, словно в мозг заложили свинцовый шар и расширили его изнутри неизвестным науке способом. Лобные и затылочные кости не выдержали и разошлись. Во рту пересохло, и смотреть на мир, деловито спешащий к неизбежному апокалипсису, было и больно, и противно. Хорошо бы сейчас холодного пива из запотевшей бутылочки… Но, – Игнат вздохнул, – опохмеляться на глазах шофера не хотелось.