Крест Морриган - Нора Робертс Страница 7

Хойт принял ее за Морриган — прекрасную, с огненно-рыжими волосами. Прямые, словно струи дождя, пряди спускались до плеч. На ней была черная одежда странного покроя, причем довольно нескромная — обнаженные руки и холмики грудей в вырезе корсажа. На шее — кулон с пентаграммой и лунным камнем в центре пятиугольника.

— Не поможет. — В торопливой речи незнакомки слышался чужеземный акцент. Опустившись на колени рядом с Хойтом, она прижала ладонь к его лбу: прикосновение было прохладным и успокаивающим, словно весенний дождь.

От нее пахло лесом, землей и тайной.

На мгновение его охватило желание прижаться к ее груди и заснуть, погрузившись в сладостный аромат ее тела.

— У тебя жар. Ну-ка, посмотрим, что у нас тут есть и что мы можем сделать.

Фигура девушки на секунду стала размытой, затем снова обрела четкость. У нее были зеленые глаза богини, а прикосновение — теплое, человеческое.

— Кто ты? Почему ты вошла в круг?

— Цветы бузины, тысячелистник. Красного перца нет? Ладно, обойдемся.

Хойт смотрел, как волшебное видение хлопочет, словно обычная женщина: зачерпывает воду из колодца, ставит на огонь.

— Волки, — пробормотала она и поежилась, невольно выдавая свой страх. — Иногда мне снятся черные волки или вороны. Иногда женщина. Она хуже всех. Но ты мне приснился впервые. — Девушка умолкла и долго смотрела на него темно-зелеными загадочными глазами. — Хотя твое лицо мне кажется знакомым.

— Это ты мне снишься.

Усмехнувшись, девушка бросила травы в кипящую воду.

— Как скажешь. Тогда я помогу тебе пережить твой сон.

Она провела рукой над чашей.

— Дар щедрый дочери Гекаты

Живая вода, трав ароматы

Остуди его жар, верни покой,

Наполни этот напиток простой

Исцеляющей силой своей.

Вними же воле моей!

— Милосердные боги. — Он с трудом приподнялся на локте. — Ты ведь ведьма.

Улыбнувшись, девушка приблизилась к нему с чашей в руке. Опустилась рядом и приподняла его голову, обняв рукой за шею.

— Конечно. А разве ты не из того же теста?

— Нет. — Сил его хватило только на обиду. — Я маг, черт возьми. Убери этот яд. Меня мутит от одного запаха.

— Возможно, но напиток исцелит тебя. — Она без церемоний положила его голову к себе на плечо. Хойт сопротивлялся, но девушка зажала ему нос пальцами и влила в горло горячую жидкость. — Мужчины становятся совсем как дети, когда болеют. Ты только посмотри на свою руку! Вся в крови, грязная. Ладно, и этому горю мы поможем.

— Оставь меня, — слабым голосом запротестовал Хойт, хотя ее запах и ее прикосновения были одновременно манящими и успокаивающими. — Дай умереть спокойно.

— Ты не умрешь. — Она с опаской взглянула на волков. — Твой круг надежен?

— Да.

— Надеюсь, ты не ошибаешься.

Усталость — а еще добавленная в чай валериана — помогли Хойту задремать. Девушка подвинулась и положила его голову себе на колени. Она гладила его волосы, не отрывая взгляда от огня.

— Теперь ты не один. — Ее голос был еле слышен. — И я, кажется, тоже.

— Солнце… Далеко еще до рассвета?

— Если бы я знала. Тебе нужно поспать.

— Кто ты?

Ответа он не услышал.

Когда Хойт проснулся, девушки уже не было — и лихорадки тоже. Туманное мерцание рассвета тонкими лучами пробивалось сквозь густую летнюю листву.

Из волков остался только один — его окровавленная туша лежала у самого круга, снаружи. Хойт увидел, что у волка вспороты горло и брюхо. Поднявшись, он хотел было подойти поближе, но в это мгновение яркий луч солнца, прорвавшийся сквозь листву, полоснул по туше зверя.

Вспыхнуло пламя, и от волка на почерневшей земле осталась лишь горстка пепла.

— Будь ты проклят — ты и тебе подобные.

Отвернувшись, Хойт занялся делом: накормил лошадь, заварил чай. И только закончив утренние хлопоты, он обратил внимание, что рука его зажила. Остался лишь тонкий шрам. Он несколько раз сжал и разжал пальцы, повернул ладонь к свету.

Хойт поднял рубашку. Синяки и кровоподтеки на боку не исчезли, но стали намного бледнее. Попробовав сделать несколько движений, он понял, что его ребра больше не болят.

Если ночная гостья была пророческим видением, а не порождением его лихорадки, то, наверное, следует поблагодарить ее.

Его никогда еще не посещали такие яркие образы. И не оставляли за собой такой ощутимый след. Он мог поклясться, что до сих пор чувствует запах незнакомки, а в его ушах все еще звучат интонации и переливы ее голоса.

Если верить словам девушки, ей знакомо его лицо. Как это ни странно, у него тоже сложилось впечатление, что он ее знает.

Хойт умылся и почувствовал, что голоден.

Пришлось съесть оставшуюся горбушку черного хлеба и лесные ягоды.

Он закрыл магический круг, посолил почерневшую землю за его границей. Затем вскочил в седло и пустил лошадь галопом.

Если повезет, к полудню он будет дома.

Остаток пути ему не попадались ни вещие знаки, ни посланники зла, ни красивые ведьмы. Только зеленые поля, тянущиеся до самых гор, контуры которых проступали вдали, да тайные закоулки леса. Теперь дорога была знакомой — он узнал бы ее и через сто лет. Заставив лошадь перепрыгнуть через низкую каменную стену, огораживающую последнее поле, Хойт помчался к дому.

Он представил себе мать, сидящую в зале у очага. Наверное, плетет кружево или ткет один из своих гобеленов. И ждет вестей о сыновьях. Жаль, но он не сможет обрадовать ее.

Отец, скорее всего, беседует с кем-то из торговцев или объезжает поля, замужние сестры хлопочут в своих домиках, а малышка Нола (это уж точно!) играет в конюшне с щенками.

Дом построили прямо в лесу, потому что так захотела бабушка — именно от нее они с Кланом унаследовали магическую силу, хотя брат был наделен ею меньше, чем Хойт. Каменное здание с окнами из настоящего стекла стояло на берегу ручья. А сад, наполненный буйным цветением роз, был гордостью матери.

Выскочивший из дома слуга взял лошадь под уздцы. В ответ на молчаливый вопрос в его глазах Хойт покачал головой. Потом подошел к двери, на которой все еще висело черное полотнище, знак траура.

Внутри еще один слуга помог ему снять плащ. На стенах зала висели гобелены, вытканные его матерью и бабушкой. Один из волкодавов отца с радостью бросился к нему.

Хойт вдохнул запах пчелиного воска и недавно срезанных роз из сада. В очаге горел слабый огонь. Пройдя через зал, Хойт направился в гостиную матери.