Маска Красной смерти. Мистерия в духе Эдгара По - Гарольд Шехтер Страница 69

Последняя фраза Барнума ударом колокола отозвалась в моем мозгу. Вспомнилась первая и единственная встреча с Уайэтом, в завершение которой он спросил меня, не видел ли я Джефферсона в бытность мою студентом, не знаком ли я с его «Виргинскими заметками». В свете интереса Уайэта к личности третьего президента похищение письма именно этого автора казалось вполне объяснимым.

Казалось ясным теперь и то, что пепел именно этого письма обнаружил Карсон в камине Уайэта. Мое предположение, что письмо имело отношение к Пратту, оказалось ошибочным. Lo на обугленном обрывке относилось не к имени Пратта (Лохинвар), а представляло собой две первых буквы в названии штата Луизиана.

Еще одна мысль вертелась в голове. Все имевшие отношение к похищенному письму погибли. Уайэт и Пратт пали от руки убийцы. Мазеппа погиб страшной смертью — однако в результате несчастного случая.

А так ли это?

— Не хочу вас долее задерживать, — обратился я к Барнуму, вытащившему часы и озабоченно уставившемуся на циферблат. — Задам еще один, последний вопрос. О гибели вашего знаменитого укротителя львов Мазеппы. Не заметили ли вы какой-либо странности, сопровождавшей его трагическую гибель?

— Странность в том, что это вообще случилось, — фыркнул Барнум, захлопывая крышку часов и пряча их в карман жилетки. — Я уже об этом говорил. Старик Аякс, который сжевал Мазеппу, — самое добродушное существо, которое я знал на этом свете. Да я домашних кошек видал более опасных! Он действительно вроде кашлянул, когда захлопнул пасть, был какой-то странный звук.

— Вот-вот, — нахмурился я. — Джордж Таунсенд, присутствовавший на том представлении, тоже припомнил какой-то звук.

— Да что ты говоришь! Слушай, это захватывающе интересно, но я должен бежать. Барон старый вояка. Дисциплина, то, се, сам понимаешь. Опоздание — потеря авторитета. Да и дельце того стоит… Океаны денег, бухты и заливы… Знаешь, давай устроим небольшой междусобойчик, когда я вернусь. Через час, не больше!

— Хорошо, — согласился я. — А мне позвольте пока провести время в музее.

— Конечно! — и он прыгнул в карету.

Войдя в музей, который еще не открылся для публики, я поднялся на пятый этаж. Шаги отдавались гулким эхом на пустой лестнице. Вело меня намерение осмотреть экспозицию, посвященную смерти Мазеппы.

Дойдя до таксидермического салона, я переступил порог просторного, мрачного помещения и проследовал прямиком к круглой платформе, перед которой неделю назад беседовал с Джорджем Таунсендом.

Подавив печаль, охватившую меня при мысли об этом достойном молодом человеке, я сосредоточил внимание на экспонатах. Как я уже упоминал, представленная на подиуме скульптурная группа весьма реалистично воспроизводила момент гибели дрессировщика. Мазеппа как раз засунул голову в пасть льва, а лев сжимает челюсти и убивает своего наставника. Восковая фигура, представленная в коленопреклоненной позе перед львом, обладала несомненным портретным сходством, усиленным подлинной одеждой Мазеппы и париком из его волос. Плечи, спину и грудь погибающего украшали настоящие пятна и пририсованные потоки крови.

Рядом в витрине находились вещи, принадлежавшие Мазеппе, включая и помаду для волос.

Ранее я знакомился с этой экспозицией с позиции обычного зрителя. Теперь же требовалось более близкое ознакомление, и я решительно шагнул через ограждение.

Несколько минут я стоял, погруженный в созерцание, задумчиво перекатывая нижнюю губу меж большим и указательным пальцами.

Художник, выполнивший манекен Мазеппы, весьма умело использовал парик и не пожалел помады для волос. Роскошные космы, покрывающие восковую голову, сверкали, чуть ли не светились бриллиантовым отливом.

Я обратил внимание на морду Аякса. При внимательном рассмотрении меня поразило выражение львиной физиономии. Таксидермист расширил ноздри хищника, сузил его глаза, вовсю разинул пасть — в общем, можно было подумать, что он стремится нагнать на зрителя побольше ужаса. Но странное впечатление возникало от этой застывшей маски. Она поразительно напоминала гримасу человека, который собирается чихнуть!

В этот момент меня пронзил некий импульс.

Я перешагнул через ноги картонно-воскового Мазеппы, вытянул руку, откинул крышку витрины и снял с полочки объемистую банку крема для волос. Открыв крышку, я понюхал содержимое…

Тут же тишину зала взорвал мой громовой чих.

Я повторил эксперимент — тот же результат!

Сердце заколотилось. Сунув палец в банку, я извлек оттуда небольшое количество смеси и растер ее между подушечками большого и указательного пальцев.

Странным образом крем этот отличался на ощупь от подобных помад. Задержав дыхание, я поднес банку ближе к глазам и прищурился, напрягая зрение. Легко представить, читатель, мою реакцию, когда в белой гомогенной массе я разглядел некие коричневатые точечки, которые я сразу опознал.

Нюхательный табак!

Я в изумлении ахнул. Итак, интуиция меня не обманула. Смерть Мазеппы вызвал не нелепый случай, а дьявольский капкан, устроенный из львиных челюстей неким изощренным преступным умом. Умышленно подмешанный в крем для волос нюхательный табак воздействовал на обонятельные нервные окончания льва и вызвал его непроизвольную реакцию, заставил хищника чихнуть, захлопнув привычно разинутую пасть. Не кашель услышал Джордж Таунсенд, а звук чихания.

Но кто же выдумал такую дьявольскую шутку? В мозгу зашевелились слабые воспоминания. Кто-то совсем недавно предлагал мне понюхать табак. Кто? Я отчаянно погонял этого ленивого мула, свой мозг, пытаясь выгнать на свет окутанную мраком неузнаваемую фигуру.

— Бог мой! — вырвалось у меня, когда я наконец узнал это лицо.

В этот момент меня заставил вздрогнуть неожиданно раздавшийся рядом высокий насмешливый голосок:

— Я ведь говорил тебе, что он вовсе не болван!

Я резко обернулся. У ограждения платформы стоял тот самый персонаж, чье лицо только что вспыхнуло перед моим внутренним взором.

Мсье Вокс!

На левой руке чревовещателя расположился его alter ego, [36]Арчибальд. Правая спрятана за спиной куклы. Оба снова поразили меня сходством обликов и настроения, какой-то зловещей демонической веселостью.

— Браво, мистер По. Да, это так. Жизнь Великого Мазеппы оборвал простой чих. За понюшку табаку, так сказать, погиб знаменитый укротитель.

— У дедули Шекспира про это написано, «Много чиха из ничего», — загундосил Арчибальд, почему-то не раскрывая рта, несмотря на то что правая рука Бокса скрывалась в недрах куклы.

Игнорируя несколько натянутую шутку куклы, вентрилоквист обратился ко мне со следующими словами:

— Меня не удивляет, что вы раскрыли тайну гибели Мазеппы. Для блестящего ума создателя гениального «Ворона» эта загадка не представляет особой трудности. Вот почему я поставил себе задачей защитить вас.