Любовные похождения князя - Марсель Аллен Страница 69

Затем говорившая продолжала, овладев собой:

– Нет! Не слушайте меня! Давайте! Поскорее! Так нужно!

– Жашом, хотите я вас порадую? Этот чертов май – самый холодный месяц в Париже.

– Ну что вы, бригадир!.. Не питай я уважения к вашим нашивкам и не будь вы выше меня по званию, я не преминул бы заметить, что вы повторяете это из месяца в месяц! Вы постоянно зябните. Вас послушать, все едино, что май, что апрель, что февраль! Черт побери, бригадир, вам когда-нибудь бывает тепло?

– Никогда, Жашом!.. Никогда! В этом Богом забытом Париже вечно стоит холодрыга!

– Жалеете, что уехали из Пиренеев?

– Да, Жашом…

– Зачем же вас понесло в Париж?

– Черт меня знает!

Двое охранников, дежуривших у въезда в Сюресн, беседовали в будке, ставшей им укрытием в эту, кстати говоря, довольно прохладную ночь.

Работы у них было немного; в полночь они замкнули решетку, до пяти утра, деревянные ворота в эти поздние часы стояли на запоре.

Это были добрые малые: Жашом – бригадир, Парисет – простой охранник, доблестные служаки города Парижа, которые, будучи полными противоположностями, – первому было холодно, когда второму жарко, первому было грустно, когда второму весело, – как никто другой находили общий язык, если в силу обстоятельств им выпадало вместе нести службу.

– Бригадир, – заявил Жашом, который, желая доставить другу удовольствие, поворошил угли в потрескивающей печурке, – напрасно вы вернулись в налоговое управление, попросились бы лучше таможенником в Сенегал.

Бригадир не отвечал.

Поднявшись, он застыл у застекленных дверей, вглядываясь в залитые лунным сиянием одинокие лесные тропинки. Зрелище было феерическим! Лунный свет посеребрил лужайки, рассыпал блестки по молодой листве. Картина напоминала убранство Шатле…

– Что вы там разглядываете, бригадир? – спросил Жашом, который, оставаясь равнодушным к красоте весенней ночи, не догадывался о восхищении шефа великолепным зрелищем.

– Гляжу, вон машина едет сюда… Наверное, не знает, что ворота ночью закрыты…

– И верно, – откликнулся Жашом. – Едут прямиком сюда!..

Действительно, по дороге Каскад двигался автомобиль, роскошный лимузин с зажженными фарами, бьющими по неприступным лесам.

Бригадир открыл дверь.

– Право, забавно, – сказал он, – сколько людей не знает, что проезд на ночь закрывается.

Он дожидался на тротуаре, пока перед ним не притормозила машина. Из нее вылез человек в одежде шофера.

– Закрыто? – поинтересовался он.

– Да, сударь… Выехать из города вы сможете через Дефанс или Булонь, здесь проезд открывается в пять утра!

– А нас пропустить никак нельзя?

Бригадир пожал плечами.

– Нам приказано никого не пропускать!

– Даже нас? – стоял на своем шофер.

– Что значит вас? Конечно, вас! Я же сказал: никого! Исключение только для пожарных!

– Но наше отделение…

Бригадир ошарашенно взглянул на шофера.

Какое еще отделение? О чем идет речь?

Он проследил за жестом мужчины и моментально все понял.

– Черт возьми! Скорая помощь! Вы скорая помощь? У вас в машине больной?

– Да, молодая женщина… В очень тяжелом состоянии… Никак нельзя проехать, бригадир?

Бригадир смягчился. Помимо того, разве имел он право отказывать скорой помощи, больной?

Для очистки совести приблизившись к автомобилю, он заглянул внутрь, дабы удостовериться, что его не разыгрывают. Но нет, все было так, как говорил шофер. В машине стояли носилки, над которыми нежно склонилась шикарного вида дама. Ее бригадир очень плохо разглядел…

Доблестный охранник вернулся к шоферу.

– Я открою вам, – сказал он, – но только не главные ворота.

– Это не имеет значения…

– Ладно…

Бригадир окликнул коллегу:

– Убери цепь, дай проход, это скорая помощь, у них там больная!

Несколько секунд спустя, миновав деревянные ворота, машина на всей скорости понеслась вверх по косогору…

Фирмена была похищена! Украдена!

Было темно, хоть глаз выколи.

Но страшнее черной ночи был серый мутный рассвет, медленно, словно нехотя, заполняющий комнату, роняющий зыбкий свет на находившиеся в ней предметы.

Они пока еще только угадывались сквозь призрачную муть, бледный свет занимающегося дня придавал им фантастические, загадочные, тревожные очертания.

– Где я?.. Что со мной произошло?.. Господи! Господи! Какая мука! Как раскалывается голова… Ах! Какой чудовищный кошмар… А если это не кошмар? Вдруг мне это не снится?

Фирмена, к которой постепенно возвращалось сознание, приподнялась единым рывком…

Теперь она сидела в постели, вернее, на постели, поскольку была полностью одета, и водила вокруг расширенными от ужаса глазами, ей казалось, что это галлюцинация, мираж.

Что же она видела? Это было недоступно ее пониманию.

Не соображая, в здравом ли она уме, Фирмена различила почти голую комнату, в которой не было ничего, кроме стула и кровати. Свет проникал через единственное окно, забранное массивной решеткой.

Несколько мгновений молодая женщина – с еще замутненным сознанием, оцепеневшей душой – рассматривала это подобие тюремной камеры. Но внезапно разум ее прояснился, она обо всем догадалась, все поняла.

О! Вдруг с поразительной ясностью она увидела свое трагическое приключение.

Да, на нее набросились при выходе из гостиной, она стала жертвой нападения. Она припомнила, что почувствовала резкий запах, по всей видимости, какого-то наркотического вещества, поскольку чуть не лишилась чувств; последующие события разворачивались как во сне, вот ее подняли, снесли по лестнице… Затем провал. Пустота. Нет, больше она ничего не помнила.

И сейчас, даже не сознавая всего ужаса своего положения, она не сомневалась в его серьезности.

Фирмена не могла себе представить, куда она попала, но у нее не было ни малейшего сомнения в том, что она находится в лапах похитителей, является их пленницей…

Постепенно освобождаясь от сонливости, все отчетливее понимая, что к чему, девушка чувствовала, как ее охватывает смятение.

Она встала с кровати, подбежала к окну.

За стеклами угадывался густой, непроходимый, незнакомый лес.

Фирмена хотела открыть окно, но оно было на запоре. Фирмена ринулась к двери, отчаянно ее затрясла – дверь была на замке…