Нежная стерва, или Исход великой любви - Марина Крамер Страница 67

Марина прекрасно понимала, что сказал он так не из жалости, он действительно готов был делать это и делал бы, если бы она позволила. Хохол не мог или не хотел понять одну простую вещь: Марина не могла стать обузой и ему тоже, она слишком привыкла быть свободной и независимой.

Вечером приехала Ветка, привезла огромную охапку желтых хризантем, любимых цветов Коваль. Марина зарылась в них лицом и успокаивалась от запаха – почему-то пахло семечками, и именно это ей нравилось. Хохол развалился в кресле, читая журнал, а Ветка, присев на край кровати, шепотом пересказывала подруге подробности кровавой драмы с Мамедом.

– Ты-то как узнала? – удивилась Марина, понимая, что уже двое суток эта новость обсасывается по всем телевизионным каналам. Равно как и ее ранение.

– Мне Розан сказал, приезжал вчера. Ты знаешь, что это Егор приказал объехать все мамедовские точки?

И Коваль вдруг поймала себя на мысли, что ей впервые все равно, как и что сделал Малыш, и тяжело вздохнула. Ветка заметила это ее состояние, сунула сигарету и пепельницу, сама тоже закурила:

– Ну, чего ты? Ведь все хорошо, ты жива, подлечишься…

– Вета, хоть ты не доставай меня этой байдой, а? – взмолилась Марина, поглубже затягиваясь дымом, чтобы не заплакать. – Я не подлечусь уже, теперь все.

– Ерунды не говори! – рассердилась Ветка. – Сейчас лечат все, а уж этих реабилитационных центров – пруд пруди! Не хочешь здесь, можно за бугор свалить, я с тобой поеду.

– Я никуда не собираюсь! – отрезала Коваль, снова свирепея. – Зачем впустую тратить деньги и время?

– Дура! – заорала подруга, вскакивая на ноги. – Мне из куска мяса лицо сделали, а у тебя все на месте, только чуть поработать – и ты в порядке! Вот же дура, а? Хохол, скажи ей!

– Говорил – она не слушает, – отозвался тот.

– Значит, я Егору скажу!

– Я тебе скажу! – заорала Марина в ответ. – Оставьте меня все в покое, заколебали на фиг участием своим!

– Не ори, не на сходке! – спокойно сказала Ветка, беря ее руку в свои.

Но Марину вдруг пронзила такая боль, разрывающая оперированную спину, что в глазах потемнело. Коваль зажмурилась, закусила губу, стараясь не дать себе закричать и попросить уколов. «Нет, терпеть, терпеть! Елки-палки, вот это ощущение! Весь позвоночник ноет, каждая косточка, черт, как же мне больно… хрен вам, не поддамся…»

Ветка и Хохол наблюдали за ее перекошенным лицом, не понимая, что же происходит.

– Коваль, ты чего? – спросила Ветка, чуть сжав Маринины пальцы, и та прошипела:

– Выйдите отсюда, ну!

Они подчинились, а Марина сунула в рот запястье и закусила его со всей силы, так и лежала, вцепившись в руку зубами, чтобы не орать от разрывавшей все тело боли. И надо же было именно сейчас явиться Малышеву! Едва взглянув, он заблажил в открытую дверь:

– Хохол! Сестру сюда, живо!

Коваль открыла глаза и, выпустив руку изо рта, попросила:

– Будь так добр, заткнись и не зови никого. Мне никто ничего не сделает, я велела отменить наркотики, а простое обезболивающее не снимет.

– Зачем?! Зачем ты издеваешься над собой, чертова мазохистка?! – Егор сел на постель и взял лицо жены в ладони. – Зачем, а? Что за дикая причуда, малышка моя?

– Я не хочу зависеть от уколов, нет такой боли, которую нельзя вытерпеть, и я знаю это, как никто. Дальше может быть еще хуже, и тогда – что? Когда уже не будет лекарства, которое поможет? Я не хочу.

– Я не могу видеть этого, – он лег лицом ей на грудь. – Детка, прошу тебя, ради меня…

– Нет! – Марина уже почти справилась с собой, и боль отступила – она знала, что так будет, главное, перетерпеть первую волну, не сломаться, а потом все будет значительно проще. – Егор, езжай домой, не сиди здесь. У тебя и так забот хватает.

– Нет у меня других забот, кроме тебя, – отрезал он, поднимая на жену свои синие глаза.

– Прекрати. Я не хочу, чтобы ты сидел здесь все время.

– Девочка, что с тобой происходит? Я не узнаю тебя, родная, ты гонишь меня уже второй раз сегодня.

– Да потому, что мне невыносимо видеть тебя и знать, что никогда уже не будет как прежде! – заорала она, не выдержав его взгляда. – Никогда, понимаешь? Я не смогу больше ничего предложить тебе, я не буду прежней Коваль, которую ты любил! Я – инвалид, прикованный к креслу! Никогда уже я не смогу доставлять тебе удовольствие, как бывало! Уходи, Егор, не мучай меня, не издевайся!

Она не могла даже по-человечески отвернуться от него, лечь на живот, повернуться без посторонней помощи на бок… И это ужасное состояние беспомощности, зависимости от кого-то только обостряло душевные мучения, только усугубляло и без того невыносимые страдания.

– Очень приятно узнать наконец, кем я был для тебя все эти годы, моя прекрасная Коваль! – усмехнулся Егор невесело. – Значит, кроме твоего великолепного тела, мне и не нужно от тебя ничего? Ну, спасибо тебе, любимая жена! Ты меня очень ценишь! А теперь сюда послушай! – неожиданно приказал он, взяв Марину за подбородок и поворачивая голову к себе: – Если еще раз я это услышу… или, не дай бог, услышу то, что слышал от Хохла по телефону…

– То – что? – спокойно спросила она, не отводя взгляда. – Что ты сделаешь тогда, дорогой? Убьешь меня?

– Стерва! – рявкнул Егор. – Ну, какая же ты стерва, Коваль! И я ведь люблю тебя, такую стервозную девку! И не пытайся свалить от меня, я все равно найду и верну, потому что мне безразлично, сможешь ли ты гаситься со мной, как раньше, мне просто нужно видеть тебя, слышать, ощущать, что ты рядом со мной, что ты моя. Поняла, чудовище в юбке?

Он начал жадно целовать ее, заставляя отвечать ему, ласкал губы своими.

– Я люблю тебя, ты слышишь, чертова стерва?

– Егор, – шепнула она, – сделай мне одолжение…

– Все, что попросишь, моя сладкая, – пробормотал он, не отрываясь.

– Закажи себе сегодня девочку на ночь и загаси ее по полной, как меня…

– А ну, прекрати! – приказал Егор жестко. – Не смей даже думать об этом, вот моя девочка, никто и рядом не стоял. И я буду ждать тебя, сколько понадобится.

– Если ты хочешь моего спокойствия, то сделаешь так, как я прошу! – отрезала Марина, пытаясь надавить на слабое место мужа.

– Я хочу твоего спокойствия, чудовище мое, но даже не заикайся о девочках, поняла? – отозвался он, слегка укусив ее за шею. – Эта тема закрыта.

«Ну, это пока, на эмоциях, – усмехнулась Коваль про себя. – Твое время еще придет, любимый, и этих девочек ты пачками будешь гасить, как делал до встречи со мной».

Послеоперационный шов заживал хорошо, но ниже пояса Марина по-прежнему ничего не чувствовала. Каждый день массажи, физиопроцедуры, иглоукалывания, еще что-то… толку не было. Она злилась на Егора, заставившего заниматься бесполезной ерундой, но он настаивал. А больше всего ее ломала необходимость садиться в инвалидное кресло. Спасибо Хохлу – он решил эту проблему, носил хозяйку в физиоотделение на руках, ему было только в радость, вот эта возможность держать ее, нести куда-то, осторожно прижав к себе. Лишнего он себе не позволял, его забота была приятна, Марина принимала все с благодарностью. Возможно, это не особо устраивало Егора, но он терпел, понимая, что так независимой Коваль немного легче переносить свою беспомощность.